Кубанская компания “Крахмальный завод Гулькевичский” (КЗГ) готовится к масштабной модернизации и расширению. Предприятие нацелено на вытеснение иностранных производителей из своих ниш и усиление позиций на внешних рынках.
На данный момент КЗГ – одна из самых современных отраслевых компаний страны и крупнейший производитель крахмалопродуктов в ЮФО. В последние 10 лет на развитие завода ежегодно уходило примерно 50 млн. руб. собственных средств. Глава предприятия Сергей Клыков за все эти годы ни разу не привлекал внешнее финансирование, но умудрялся поступательно расширять производственную линейку и наращивать рыночную долю, которая в 2011-2012 гг. достигла 10%. В производстве крахмалопродуктов завод прочно закрепился в тройке лидеров, доведя долю рынка по нативным крахмалам до 15,4%; по другим продуктам предприятие также добилось хороших результатов. Однако в какой-то момент КЗГ достиг потолка. Стало ясно, что без масштабного расширения завод не сможет удержать позиции, не говоря уже о росте. Было принято решение о создании мегапроекта, который позволит предприятию не просто увеличить тоннаж переработки, но и выйти в принципиально новые сегменты, в том числе пустующие.
Сергей Клыков рассказывает, что команда КЗГ несколько лет продумывала концепцию, привлекала специалистов, в том числе зарубежных, для оценки рынка, плотно сотрудничала с экспертами Внешэкономбанка. Результатом стал двухэтапный концепт общей стоимостью 10 млрд. руб., который предполагает не только масштабную реконструкцию мощностей, но и строительство нового биотехнологического завода по выпуску экологически чистой продукции, имеющей хорошие экспортные перспективы.
– В ноябре 2012 г. вы уже подали заявку в ВЭБ на финансирование реконструкции завода. А когда поступят деньги и начнется активная стадия реализации первого этапа?
– Практика рассмотрения заявок в ВЭБе показывает, что от момента принятия заявки до выдачи кредита проходят 6-9 месяцев, иногда до года. Но, учитывая то, что наша заявка уже отработана совместно со специалистами банка еще до регистрации, надеюсь, срок будет минимальный. При этом мы уже законтрактовали часть оборудования за счет собственных средств, в настоящее время оно изготавливается.
– КЗГ – относительно новое производство. Почему вы решились на тотальное обновление?
– Действительно, наш завод достаточно современный, в 2012 г. ему исполнилось 10 лет. Но в нашей отрасли и такой срок можно считать довольно большим с точки зрения технологий. К тому же КЗГ строился, скажем так, председателями колхозов – то есть с особым подходом, когда оборудование собиралось по всей стране, все старались сделать подешевле, но поэффективнее. В результате сначала сформировали основу предприятия, а потом каждый год добавляли какой-то новый продукт и улучшали технологии: поначалу выпускали только крахмал, затем освоили обычные карамельную патоку и сиропы, потом стали производить мальтозную патоку и, наконец, в 2011 г. построили новый цех по производству кормов. И, по сути, достигли своего потолка. Производительность завода в последние три года составляет 300 т в сутки. Мы уперлись в потолок и поняли, что пора решать более масштабные задачи.
– Что именно вы планируете сделать в рамках первого этапа?
– В ходе реконструкции мы внедрим новые, экологически безопасные технологии и стандарты, значительно сократим энергозатраты, удвоим мощность линий по производству нативных крахмалов, доведем общую мощность завода по переработке зерна до 200 тыс. т в год и, самое главное, построим линии для производства новых продуктов, ориентированных на частичное импортозамещение. В общей сложности в рамках первого этапа будет освоено $126 млн., при этом мы намерены вложить от 20% до 30% собственных средств. Окупаемость наступит примерно через 7,3 года. К 2018 г. наша совокупная годовая выручка по первому этапу проекта достигнет $156 млн. Рыночная доля, соответственно, увеличится до 13,3% процента по традиционным и до 28,9% – по новым продуктам.
– А какие новые продукты вы начнете производить?
– Речь идет, в частности, о модифицированных крахмалах (пищевых и технических) и мальтодекстринах. Наш нативный крахмал сегодня активно применяется в целлюлозно-бумажной промышленности, производстве картона, текстиля, а также используется в пищевой промышленности для печенья, крабовых палочек и других продуктов. Основное направление – производство упаковки, а тара нужна всегда, тем более что российская пищевка быстро развивается. Но сейчас нашей задачей является расширение отраслей-потребителей, что позволяет сделать модификация крахмала. Технические модифицированные крахмалы применяются, в частности, у буровиков, при производстве гипсокартона и строительных смесей. Пищевые модифицированные крахмалы используются в мясной, молочной отраслях, при производстве майонезов, кетчупов и так далее. По крахмалам наша рыночная доля со временем достигнет 25%, мы рассчитываем укрепить свои лидирующие позиции в этом сегменте, побороться за первое место в стране с нынешним монополистом.
В свою очередь, мальтодекстрины – одно из наиболее интересных для нас направлений. Этот пищевой продукт представляет собой полисахарид, он обеспечивает энергетическую ценность продукта, придает сладость, обладает эффектом сгущения. Мальтодекстрины используют при производстве детского питания, растворимого кофе, мясных продуктов, снэков, напитков и много другого. В этой части мы нацелены на абсолютное лидерство по стране. КЗГ станет единственным российским производителем этих продуктов и нишевым лидером продаж. Для нас важно, что мальтодекстрины относятся к так называемым “зеленым” продуктам, спрос на которые в развитых странах устойчиво растет.
– Почему вы считаете, что будете единственным игроком в этой нише? Что мешает другим производствам пустить аналогичные линейки?
– Для таких гигантов, как компания “Каргилл”, это не очень большой и интересный сегмент рынка, к тому же их основные мощности заняты под крахмалы, стандартные патоки и относительно новые глюкозно-фруктозные сиропы. Что касается крупных национальных компаний, то здесь производители находятся в поиске инновационных с точки зрения российского рынка продуктов. Естественно, эти продукты не будут востребованы в тех же объемах, что и традиционные, так что экономически оправданной для всех игроков будет специализация на определенных товарных позициях. Кто-то станет выпускать лизин, кто-то – глутамат натрия, а кто-то – мальтодекстрин. В таких относительно небольших сегментах работать более чем одному-двум игрокам будет неэффективно. Как говорится, “Боливар не выдержит…”
И вопрос заключается в том, кто станет первым в определенных продуктах. Мы решили сконцентрироваться, в частности, на мальтодекстрине. Его производство стартует в 2013 г., еще до момента увеличения общей мощности завода, ведь концептуально для нас важно опередить всех. Поэтому на данный момент мы уже законтрактовали часть линий мощностью 40 тыс. т, эта производительность полностью покрывает потребность России в мальтодекстрине. При выходе на проектную мощность к 2015 г. мы ожидаем годовую выручку по данному продукту в среднем 600 млн. руб. При этом рынок мальтодекстринов сегодня хорошо развивается, пика спроса он достигнет примерно в 2018-2020 гг., и мы будем готовы удовлетворить этот спрос.
– Со временем вы планируете полностью вытеснить зарубежных производителей мальтодекстрина с российского рынка?
– С точки зрения производителя наша доля на рынке по мальтодекстрину изначально будет 100%-ной. Однако с точки зрения емкости рынка она составит примерно 60% – потому что мы не сможем быстро заместить импорт. Будет определенный временной лаг, когда потребуется “завоевывать” потребителя, который привык к европейской или азиатской продукции. Мы достаточно объективно оцениваем свои возможности и потому не считаем, что заберем каждый килограмм на этом рынке. Предварительно мы провели масштабное маркетинговое исследование – это заняло два года. Ввиду того, что нашей основной идеей было импортозамещение, мы стали изучать всю доступную статистику. За три года проанализировали каждую таможенную декларацию на все виды крахмальной продукции – всего около 15 продуктов. Мы собрали корректные данные по импорту, в том числе вычислили “серые” схемы, которые распространены в России. Плюс провели анализ отраслей, потребляющих такую продукцию, составили прогноз вплоть до 2020 г. Кроме того, выявили норму потребления новых продуктов, рассчитали емкость рынка с учетом разницы между нормами потребления в Америке, Европе и России. В итоге сформировали наиболее перспективную продуктовую линейку, с которой можно прогнозировать абсолютное лидерство КЗГ в ряде сегментов, по крайней мере, в среднесрочной перспективе.
– На втором этапе будет построен новый биотехнологический завод. Этот проект тоже полностью подготовлен к реализации?
– Да, мы уже проделали серьезную работу и в 2013 г. подадим заявку в ВЭБ. Планируется, что новое производство будет выпускать глюкозно-фруктозные сиропы (ГФС), мальтодекстрин, кристаллическую глюкозу и ряд продуктов, о которых пока не готовы объявлять. По ГФС планируем стать региональным лидером, а по кристаллической глюкозе, как и по мальтодекстрину, мы нацелены на федеральное лидерство. На данном этапе будет освоено $165 млн., окупаемость наступит примерно через 7,8 года. Этот проект, конечно, еще не так детализирован, вдобавок он гораздо сложнее первого с точки зрения рыночного продвижения, но, как сказал Шарль де Голль, выбирайте самый сложный путь – на нем вы не встретите конкурентов. Это верно еще и потому, что в секторе глубокой переработки зерна российские игроки не очень активны.
– А почему вы решили войти в этот сектор?
– Сейчас он очень слабо развит и очень перспективен. У нас любят говорить, что мы экспортируем рекордный урожай, что у нас все замечательно, что мы вторые после Америки экспортеры зерна в мире. Но я бы, на самом деле, стыдился так говорить – именно с точки зрения производственника. Потому что нужно быть первыми не в экспорте зерна, а в экспорте продуктов его глубокой переработки – собственно, это то, чем занимается весь развитый мир. Мы же почему-то отдаем добавленную стоимость другим странам, оставляем им самую большую прибыль, создаем в этих странах рабочие места, поставляя им свое зерно для последующей переработки. В целом наша идея заключается в том, что мы хотим быть абсолютным лидером в технологиях и производить те продукты, которые в России сегодня не выпускаются; ставим перед собой задачу решить вопрос импортозамещения. Кроме того, мы убеждены, что будем конкурентны и как экспортеры. Предварительно нами были изучены рынки СНГ, Европы – там есть широкие возможности. Конечно, после вступления в ВТО мы столкнемся с возросшей иностранной конкуренцией и на внутреннем рынке, но, внедряя новейшие технологии и имея относительно дешевые ресурсы, мы будем достаточно конкурентоспособны.
– Если это такая во всех отношениях перспективная отрасль, почему здесь так мало новых игроков?
Высокая эффективность крахмальной отрасли в части традиционных продуктов – распространенный миф. Рентабельность в отрасли снижается ежегодно параллельно с ростом конкуренции. Перспективнее – расширение продуктовой линейки, на которое реально готовы только действующие предприятия, обладающие соответствующими компетенциями. А здесь уже возникает проблема инвестиций, главный вопрос – где брать деньги? Все проекты, предполагающие глубокую переработку зерна, требуют крупных вложений. Но сегодня коммерческие банки практически не выдают кредиты под такие инициативы, исключение – Россельхозбанк, но и для него глубокая переработка зерна стала интересной отраслью не так давно. В общем, тут большую роль играют все-таки банки развития, в том числе Внешэкономбанк, “Роснано”, различные фонды поддержки инвестиций. Но здесь встает уже проблема качества подготовки бизнес-планов. Есть много идей, но слишком много проектов сделаны непрофессионально, в подавляющем большинстве они отметаются на этапе предварительных экспертиз.
– А зарубежным игрокам интересна глубокая переработка зерна в России? Пока не заметно их активного участия в данной отрасли.
– Экономика европейских стран уже несколько лет растет медленными темпами, и сейчас наступил период стагнации, а вот капитал там есть. И у европейцев проблема – куда инвестировать? К примеру, у нас есть иностранные партнеры, и они видят потенциал роста как раз на российском рынке, потому что оценивают его по своим меркам. В частности, темпы экономического роста в 5-7% для нас пока психологически очень малы, потому что мы привыкли к росту в 20-30%. Для европейцев, напротив, 5-7% – это очень быстро растущий рынок. Кроме того, в России сегодня формируется средний класс. Что бы мы ни говорили с присущим россиянам пессимизмом, он действительно растет. А средний класс всегда является основой для роста потребления, по крайней мере, в пищевой промышленности. Не зря та же “Пепсико” начинает развивать в России свои пищевые производства – здесь есть куда расти. Но иностранные банки пока идут к нам с осторожностью, в том числе потому, что они привыкли к определенному уровню проработки проектов. Им, да и российским банкам, нужны понятная и доступная инфраструктура, команда профессионалов, которые смогут реализовать проект, проработанная концепция бизнеса. А у нас в стране пока с этим слабовато.
– Неужели у вас изначально было все необходимое?
– У нас огромное конкурентное преимущество – сбалансированная команда. Но есть и другие стратегические преимущества – особенно важен прямой доступ к сырью. Мы – единственный крахмальный завод, который находится в так называемом кукурузном поясе России. В Краснодарском крае в 2012 г. собрали 3 млн. т кукурузы, причем только в радиусе 200 км от нашего завода, то есть в зоне оптимальной логистической доступности, – 1 млн., и это при текущей потребности КЗГ в 100 тыс. т. То есть наличие ресурсов ставит нас в выгодное положение не только по сравнению с национальными игроками, но и с зарубежными, что полностью соответствует заявленным целям.
– Кто ваши основные поставщики?
– Сегодня это в основном небольшие хозяйства, но есть и крупные, к примеру, агрофирма “Прогресс”, которая дает очень хорошие урожаи. В перспективе мы будем плотнее работать в кооперации с сельхозпроизводителями и таким образом создадим надежную базу для дальнейшего наращивания производства. Однако пока аграрные предприятия с осторожностью относятся к реальной сельхозкооперации, хотя такая форма очень популярна в развитых странах. Да и зерна сейчас хватает. Но когда по завершении всего проекта мы увеличим мощности завода до 400 тыс. т переработки зерна в год, появится необходимость в определенных гарантиях. Расслабляться нельзя, потому что наши основные конкуренты – это экспортеры. И уже сейчас резко растут цены на сырье, растет экспорт кукурузы.
– То есть российская переработка изначально находится в невыгодном положении?
– В общем, да. Конкуренция на рынке продуктов питания и сырья несет в себе некоторую несправедливость. К сожалению, сегодня государство не использует в полной мере принятые во всем мире инструменты регулирования рынка зерна. Наверное, Минсельхозу скорее выгоднее рапортовать о больших объемах экспорта, нежели о развитии внутренней переработки. Вероятно, статистика так интереснее.
Но я считаю, что власти могут взять под контроль ценовую ситуацию. Один из методов – регулирование пошлин, квотирование. По крайней мере, другие страны это активно применяют, мы же остаемся в невыгодной позиции. Наше сырье уходит на переработку в Европу, а стоимость зерна на внутреннем рынке России прямо коррелирует с мировыми ценами, которые в этом сезоне достигли исторических максимумов. В результате – рост цен на продукты питания. А учитывая, что у нас по сравнению с развитыми странами очень низкий уровень господдержки того же сельского хозяйства и явно проигрышная позиция в рамках ВТО, резко возрастает риск неконкурентоспособности национального производства. То есть мы зажаты тисками международной конкуренции с двух сторон – и со стороны сырья, и со стороны готовой продукции. И таможенными пошлинами можно и нужно регулировать уровень цен на зерно на внутреннем рынке. Конечно, здесь должен работать принцип разумности, необходимо учитывать интересы сельхозпроизводителей. И, разумеется, речь не идет о нерыночных запретительных мерах вроде эмбарго. Но вместо того, чтобы подкармливать маржинальность российского экспорта сырья, мы сможем получить приемлемый уровень цен на зерно на внутреннем рынке, поддержим кормовую базу для животноводства, создадим конкурентные условия для пищевой и перерабатывающей промышленности. В итоге обеспечим конкурентоспособность российской промышленности в целом. При этом ясно, что рано или поздно глубокая переработка зерна в России станет активно расти. Это ведь только у нас, к примеру, сдерживают развитие биоэтанольной отрасли – потому что нефти и газа на нынешнее поколение с лихвой хватает. Но так будет не всегда. В конечном итоге и перерабатывающая промышленность, и производители биотоплива могут стать реальными драйверами роста рынка. А локомотивами должны выступать компании с выверенными, реальными проектами развития. (Эксперт-Юг/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)
