Мурманский рыбокомбинат, крупнейший российский переработчик рыбы и морепродуктов, останавливает производство из-за отсутствия сырья. Для выживания предприятию требуются поставщики рыбы, которых в стране практически нет.
Не прошло и двух месяцев с тех пор, как Мурманский рыбокомбинат, входящий в десятку крупнейших рыбоперерабатывающих предприятий России, заработал на полную мощность. В прошлом году компания вложилась в производство: провела реконструкцию холодильного логистического комплекса объемом 14 тыс. т рыбы в Мурманском морском рыбном порту, модернизировала на своих шести комбинатах мощности по приемке и переработке живой рыбы с возможностью разовой поставки 500 т сырья. Общий объем инвестиций в проект составил 100 млн. руб.
Активную работу планировалось начать осенью. “У нас есть контракты с норвежскими аукционными компаниями. Например, по договоренности с Norges Rafisklag мы должны были с середины августа по середину октября принимать 6 тыс. т трески, сайры и пикши. Выручка от переработанной продукции должна была быть в районе 480 млн. руб., прибыль – около 72 млн., которые предполагалось направить на погашение наших кредитных обязательств перед Росагролизингом и Россельхозбанком. Теперь, из-за введения продовольственных санкций, мы не можем выполнить наши обязательства и фактически находимся на грани банкротства”, – рассказывает генеральный директор Мурманского рыбокомбината Михаил Зуб.
Мурманский рыбокомбинат специализируется на приемке и переработке живой рыбы с наливных судов, которые приходят напрямую с промысла. “Российское сырье идет мимо Мурманска, и нет никакой гарантии, что оно дойдет до нас, переработчиков. Мы понимали, что надо как-то выживать, поэтому решили закупать сырье в Норвегии. Но норвежские рыбаки предъявляют к переработчикам очень высокие требования по качеству. Поэтому нам пришлось переоснастить свое производство”, – рассказывает Михаил Зуб. По его словам, в России метод ловли живой рыбы из-за технической отсталости судов почти не используется – по современной технологии работают лишь два судна. С одним из них, “Лазурным” компании “Айсберг-Норд”, рыбокомбинат активно сотрудничает.
Интерес к более современным способам вылова и переработки рыбы и морепродуктов оправдан и с экономической точки зрения. “Представьте себе классическое российское рыбацкое судно. Как правило, оно имеет 100 человек экипажа и за сутки осваивает 100 т рыбы. Рыбу ловят по старинке, тралом – тянут сеть по дну. Затем на судне рыбу шкерят – потрошат, отходы выбрасывают за борт, и в замороженном виде сырье поступает на берег. Норвежцы работают совершенно иначе. Там судно с экипажем 5-8 человек принимает до 600 т рыбы. Они по спутникам определяют, где находится косяк, охватывают его длинной сетью, а затем с помощью специальных насосов закачивают рыбу на борт. Причем борт у судна не обычный, а в виде RSW-танков – это своего рода большие аквариумы, в них циркулирует вода, подается воздух. В результате рыба на берег приходит живая, более качественная. Кроме того, себестоимость вылова рыбы у норвежцев в 8-10 раз ниже, чем у российских рыбаков”.
Впервые с новой технологией Михаил Зуб столкнулся в середине 1990 годов и загорелся идеей воплотить ее на своем предприятии. В 1999 г. он добился от правительства России устроить в Мурманске эксперимент по переработки рыбы с наливных судов – программа была утверждена Владимиром Путиным, тогда еще премьер-министром. На основании этой программы планировалось выделить квоту на вылов 50 тыс. т живой рыбы наливными судами для Мурманского рыбокомбината. Правда, из-за разногласий с местными властями до комбината дошло лишь 5 тыс. т. В результате компания не смогли показать экономическую эффективность, и о директоре рыбокомбината заговорили как об авантюристе.
Однако Михаил Зуб не сдался. В 2000 годы он начал искать партнеров в Норвегии, стал участником скандинавских сырьевых аукционов. По результатам 2007 г. рыбокомбинат сумел доказать Минсельхозу экономическую эффективность: за месяц получил товарооборот года. Таким образом, с 2008 г. Мурманский рыбокомбинат планировал получить квоты на вылов и в дальнейшем осуществлять строительство наливных судов с RSW-танками. Но тогдашний глава Росрыболовства Андрей Крайний не пошел навстречу, продлив действующие квоты на вылов рыбы по историческому принципу на 10 лет, вплоть до 2018 г. С тех пор и до настоящего времени Михаил Зуб работал с норвежцами, закупая у них живую рыбу.
Сейчас, после введения эмбарго на продукцию из Норвегии, производственная работа предприятия остановлена – работники поддерживают лишь техническую часть комбинатов. “Понимаете, у нас приемка рыбы идет через специальные трубы, мы адаптировали свое производство под суда с RSW-танками. Сейчас мы можем принимать рыбу и морепродукты только наливом, другим способом нельзя. Теперь если нам переходить на российское замороженное сырье, то получится примерно так же, как если бы мы, купив “Мерседес”, убрали с него новый двигатель и заменили его старым от “Запорожца”, – объясняет глава Мурманского рыбокомбината. Он подчеркивает, что не против политики, которую проводит государство. В заявлении (он был вынужден отправить бумагу в правительство из-за убытков, которые несет предприятие) Михаил Зуб просит лишь о пересмотре таможенных кодов. Например, чтобы к разрешенной к ввозу продукции из стран, подпавших под санкции, добавили живую морскую рыбу, как это уже было сделало для посадочного материала (смолта) для выращивания атлантического лосося в Мурманской области (в России нет собственной мальковой базы). “Либо дайте нам хотя бы три месяца доработать, чтобы мы исполнили обязательства по контрактам и смогли оплатить кредиты Росагролизингу и Россельхозбанку. А дальше мы будем потихоньку разбираться, как нам можно перестроиться на отечественное сырье”, – говорит Зуб.
По словам Михаила Зуба, его компания с удовольствием работала бы с российскими рыбаками, если бы они вылавливали рыбу новым способом: “Мне не нравится традиционная модель, которая используется в России, – она дорогостоящая, к тому же рыбаки выбрасывают слишком много отходов. Надо увеличить квоту для российских судов, которые хотят специализироваться на вылове живой рыбы, тогда переработчики будут делать из печени консервы, из рыбьих голов – муку”. По подсчетам Зуба, за прошлый год из общероссийского вылова 4,3 млн. т водных биоресурсов российская промышленность потеряла 1,6 млн. т в виде отходов (в среднегодовом значении потери на уровне 35%). Из этого объема рыбопереработчики могли бы сделать 400 тыс. т рыбной муки, притом, что сегодня такая продукция практически полностью закупается за рубежом.
Не только Михаил Зуб, но и другие переработчики в Мурманске жалуются на отсутствие рыбного сырья. В то же время формально говорить о дефиците в Северном рыбохозяйственном бассейне не приходится – в Росрыболовстве подчеркивают, что “местные рыбные запасы хорошие, они ежегодно нормально осваиваются”. Другое дело, что большую часть выловленных биоресурсов рыбаки не везут перерабатывать на российский берег, а отправляют на экспорт. В первую очередь это касается валютоемких объектов лова – тресковых видов рыб, пикши. На российский рынок попадает в основном более дешевая рыба – мойва, сельдь. Доходит до абсурда: рыбопереработчики-северяне закупают сырье на Дальнем Востоке, везут его через всю страну на свои фабрики, перерабатывают, а затем готовые консервы и пресервы развозят по регионам.
Впрочем, если рассматривать ситуацию с сырьем применительно к Мурманскому рыбокомбинату, то коллеги-переработчики отмечают, что предприятие изначально выбрало небезопасную стратегию развития. “В нашем союзе есть разные компании, в том числе и с иностранным капиталом, но никто из них не выстраивает свою стратегию только на импортном сырье. Это небезопасно, мы живем в рыночной ситуации. У нас у всех в памяти значительные колебания курса рубля. Одного риска валютных колебаний достаточно, чтобы не ставить все на импорт. Нужна диверсификация, тем более крупному предприятию”, – рассуждает исполнительный директор Рыбного союза Сергей Гудков. С другой стороны, он понимает коллегу, потому что тот отдал предпочтение более качественному сырью – живой, не замороженной рыбе.
Между тем российские рыбаки не демонстрируют интереса к более развитому и современному способу ловли живой рыбы, в отличие от западных коллег. Многие привыкли работать по схеме, отработанной годами логистике и проч. Для новой модели необходимо перестраивать всю систему рыбной промышленности в стране, что требует больших усилий и финансовых вложений. К такому шагу большинство участников рынка морально не готово, нет соответствующих программ и на государственном уровне.
Кроме того, сегодня рыбаки фактически конкурируют с прибрежными переработчиками. “Большинство наших судов ориентировано на то, чтобы самим в море перерабатывать продукцию. Это выгоднее, чем везти на береговую переработку. Энергия, которая берется из топлива для движения судна, параллельно используется для производства продукции. Если же перерабатывать на берегу, то там действуют совсем другие тарифы: сложнее организовать труд, другие коэффициенты на зарплаты. Появляются накладные расходы, транспортные. Береговая переработка – это больше социально ориентированный бизнес, направленный на создание рабочих мест для местных жителей. Норвегия развивает береговую переработку, они вкладывают колоссальные деньги в ее развитие, поэтому рыбакам приходится адаптировать под это суда. В России без господдержки береговая переработка также не будет развиваться, а рыбаки не могут продавать сырье ниже себестоимости”, – объясняет президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров Александр Фомин.
Рыбопереработчики хотят пересмотра сырьевой модели. “Тот же Мурманский рыбокомбинат вряд ли пошел бы искать сырье в других странах, если бы его было достаточно на российском берегу. Нужно развивать разные способы доставки выловленной рыбы, в том числе живой. Другое дело, что в России сегодня существует перекос в сторону рыбаков, за которыми законодательно закреплены квоты на вылов водных биоресурсов, а переработчикам они реализовывают сырье на рыночных условиях. Необходимо пересмотреть эту модель. Мы должны иметь равный доступ к сырью – либо все получают водные биоресурсы на рыночных условиях, либо сохраняются квоты у рыбаков, но тогда переработчикам нужно это компенсировать”, – считает Сергей Гудков. В качестве примера он приводит работу рыбной отрасли Норвегии и Великобритании. В этих странах на законодательном уровне закреплено, что рыбаки, получая квоты от государства на вылов рыбы, обязаны часть сырья поставлять на берег для переработки. (Эксперт/Пищепром Украины и мира)
