Неожиданной точкой роста в российском агропроме оказался бизнес по разведению индейки. Причина не столько в экономической привлекательности, сколько в личности главного “индейковода”, который планирует расширить производство диетического мяса до фантастических размеров.
С 2005 г. в России активно развиваются базовые направления животноводства. По мере того как пионерные, наиболее продвинувшиеся в своем развитии мясные рынки постепенно приближаются к точке насыщения, инвесторы начинают обращать внимание и на нишевые бизнесы вроде производства мраморной говядины или беконного мяса для индустрии общепита. Опыт их развития не особо впечатляет: заявок и планов пруд пруди, а вот успешно работающих проектов – кот наплакал. Однако обнаружилось одно впечатляющее исключение – индюшатина. С 2006 г. по 2010 г. ее выпуск в России вырос более чем вчетверо и перекрыл импорт. В нынешнем году российские и зарубежные сельскохозяйственные ведомства ожидают еще более серьезной прибавки; рост отрасли, по их мнению, продолжится и в среднесрочной перспективе. Сравнительно небольшой бизнес по качественному развитию может даже опередить производство курятины, которое стартовало первым и до сих пор оставалось наиболее успешным направлением животноводства.
Успех этой специфичной подотрасли особо примечателен, поскольку произошел почти на пустом месте. Индюшиная индустрия сконцентрирована всего в нескольких странах. В СССР не было развитых традиций производства и потребления индюшатины, эта птица, по большому счету, встречалась в основном на личных подворьях. И рабочая гипотеза была такой. С одной стороны, успех отрасли связан с выдающимся качеством продукции. Диетическое индюшиное мясо наряду с крольчатиной считается самым полезным для здоровья, и при этом оно очень вкусное. Оба эти свойства сейчас востребованы среди богатеющих россиян, несмотря на то, что мясо индейки дороже куриного. Ну а это, в свою очередь, обеспечило “индейководам” очень приличную доходность, которая и привлекла сюда новые инвестиции.
Чтобы подтвердить эту гипотезу, «Эксперт» решил встретиться с Вадимом Ванеевым, главой группы компаний “Евродон” из Ростовской области. Она реализовала крупнейший в российском индюшином бизнесе проект стоимостью $250 млн., сумела превратиться в безоговорочного лидера отрасли и даже стала “газелью” – быстрорастущей компанией, анализу опыта которых “Эксперт” старается уделять особое внимание. Энергичный бизнесмен осетинского происхождения потратил на демонстрацию достижений полный рабочий день и во многом изменил наши представления о своей компании. Кажется, в успехах индюшиного бизнеса куда больше личного, чем экономики, а планы Ванеева по развитию этой подотрасли гораздо шире самых оптимистичных представлений о нишевом бизнесе.
– Особых традиций выращивания индейки в России нет. Как вас угораздило заняться этой птицей?
– Мне интересную версию рассказали. После войны, когда народ был истощен, страдал от недоедания, была сделана ставка на развитие свиноводства, получение жирного, калорийного мяса – на выведение пород тратились огромные деньги. С индейкой, по большому счету, никто не работал, было всего два хозяйства, которые в крупных масштабах вели товарное производство. Крупнейшая Егорьевская птицефабрика была создана на излете СССР спецпостановлением ЦК КПСС под Олимпиаду (спортсменам требовалась высокобелковая пища), но она давала всего 3 тыс. т продукта.
Мой интерес к индейке зародился в 1990-х, тогда я подолгу бывал в Венгрии, у партнеров по бизнесу. Индейка в этой стране очень популярна, я случайно попробовал и удивился – насколько вкусное мясо. Оно содержит много белка и мало жира. Только крольчатина сопоставима с индюшатиной по полезности и диетическим свойствам, но первая может быть аллергеном, а по индейке ни одного такого случая не зафиксировано. Ну а дальше как бизнесмен рассуждает? Надо использовать те возможности, которые лежат у тебя под ногами. Добывать нефть, плавить металл у себя в Ростовской области я не мог, зато здесь было море плодородной земли и дешевые корма. Так почему бы не заняться мясом?
– Индейка стала вашим первым крупным бизнесом.
– До этого я занимался ресторанным бизнесом, торговлей алкоголем; по образованию я строитель и сумел создать довольно большую по местным меркам строительную компанию, но все же эти направления меньше индюшиного проекта.
– И откуда же вы взяли деньги? Доля заемных средств была велика?
– Да их почти 100% было. Деньги получили от ВТБ, под проектное финансирование. Строительство начали в 2006 г., на первую стадию мощностью 12 тыс. т мяса ушел 41 млн. евро. Это был самый затратный этап проекта – нужно было оформить земельные участки, заложить инфраструктуру. Вторая очередь обошлась уже существенно дешевле. Сейчас проектная мощность комплекса – 30,2 тыс. т, к весне следующего года мы нарастим ее еще на 4 тыс. т и полностью завершим проект.
– Как вам удалось договориться о крупном кредите, да еще и под проектное финансирование?
– Деньги я искал 5 лет, с 2000 г. Даже большинство знакомых и партнеров в мою идею не верили, да что там не верили – в лицо фантастом называли. Из банков постоянно выгоняли, говорили: “Ты что, дурак?! Какая индейка? Русские ее есть никогда не будут!” Тот же ВТБ отдал проект в профильный институт, в котором ему резюме выдали в духе: “Даже не вздумайте это финансировать. Никогда не окупится! Специалистов, научной базы – нет!” Один из топ-менеджеров ВТБ рассказывал, что когда меня первый раз увидели, то ужаснулись: дескать, привели к нам осетина какого-то, потом будем его по горам с нашими деньгами искать. Так что через многое пришлось пройти, но я умею убеждать людей. Тот же банкир говорил: “Ты нас просто убил своим проектом (речь о документальном оформлении. – “Эксперт”)”. Для ВТБ, кстати, это был первый опыт проектного финансирования сельхозпроекта. Когда я через 8 месяцев сдавал первую очередь, отношение ко мне изменилось уже кардинально. А сейчас все говорят: “Какой ты умный, как угадал!” – в стране заявлено 16 индюшиных проектов. Замечу, что, по большому счету, отношения у нас строились не с банками, а с конкретными людьми. В ВТБ с нами начинал работать Владимир Дмитриев (на тот момент он занимал должность заместителя председателя банка), который первым поверил в нашу идею. Теперь он председатель ВЭБ, и мы, соответственно, стали сотрудничать с новым банком.
– И на каких условиях получили деньги? У нас же госпрограмма стимулирования инвестиций в животноводстве есть, благодаря ей “Евродон” должен был сильно сэкономить на выплате процентов…
– Когда мы начинали, субсидий не было в принципе, как и госпрограммы. Это уже потом мы их стали получать. Из ОБЭПа даже вызывали и спрашивали, как мы в числе субсидиантов оказались? А нас туда автоматически включили, как и все другие крупные птицеводческие проекты, – никаких усилий мы для этого не прилагали. Что касается условий займа, то они были весьма специфичными. Мы получили деньги израильского отделения банка BNP Paribas под гарантии ВТБ, который для нас и был кредитором. Ставка у нашего госбанка была 10%, а деньги под проект, насколько я знаю, они получили под 4,5%, так что внакладе тоже не остались.
– Индюшиный бизнес по организации и другим особенностям весьма далек от традиционного для страны куриного птицеводства. Как вы самообразовывались и решали технологические проблемы?
– Почти ничего общего с традиционным куриным направлением действительно нет. Да мы и развивались-то не вслед, а параллельно с восстанавливающимся птицеводством, практически ничего у национальных производителей не заимствовали. А начал я с того, что договорился с бизнес-партнером в Израиле, чтобы он меня научил уму-разуму. В этой стране потребляется 16 кг индейки на человека в год (мировой рекорд. – “Эксперт”), уровень развития отрасли один из самых высоких в мире. Поехал я туда вместе со своим преподавателем по теоретической механике – это чтобы было с кем спорить, уважаю его как мыслящего человека. Приехали мы, значит, собрались с группой местных специалистов, и я честно им признался, что не понимаю в этом бизнесе ничего: мол, объясняйте все с азов и очень подробно. И стали они меня возить… Я-то по наивности думал, что сейчас быстренько на одну площадку съезжу и все сразу увижу. Мне объяснили: это только вы, русские, все в одном месте строите. “А это ж бомба: любая инфекция – и все рванет”. Оказывается, во всем мире из соображений биобезопасности разные стадии производства друг от друга разнесены на приличное расстояние. Кстати, израильтяне меня тоже “русским фантастом” называли, всячески предлагали с 3 тыс. т начать – теперь завидуют.
– Уже не первый раз от наших инвесторов слышу, как они к своим потенциальным зарубежным конкурентам в гости ездят, а те им все показывают. С чего такая благотворительность?
– Зачастую инвесторы договариваются с поставщиком оборудования, чтобы тот уболтал своих клиентов, у которых оно уже в деле…
Поездили по миру, разобрались в теме, я постепенно собирал команду; получили средства, сразу же начали строительство – это был 2006 г. Создавали сразу все звенья производственной цепочки: комбикормовый завод, птичники для подращивания молодняка и для доращивания взрослых животных, убойный цех. Построили небольшой завод по производству костной муки – там перерабатываются отбракованные животные и отходы разделки, включая перо (оно очень много белка содержит). Есть даже свое небольшое колбасное производство – 150 т в месяц. Кроме того, первые и единственные на постсоветском пространстве мы завели свое родительское стадо. Все создавали с нуля в чистом поле, индейка – птица нежная и всякой заразы боится. Естественно, все в разных местах расположено. Зато технология у нас полностью соблюдена, будет желание – в любой момент сертификат Евросоюза на экспорт сможем получить. Технологически остается вопрос только с пометом – сейчас его фермеры разворовывают, они “исторически” относятся к нему как к отходу и готовы брать “за бесплатно”, хотя он содержит очень много фосфора, прибавку урожайности где-то на четверть обеспечивает. Выбираем технологию переработки, чтобы и на этом “субпродукте” можно было зарабатывать.
– А где искали людей? Кто подбирал технологические решения для местного климата?
– Процентов восемьдесят работников – местные. Менеджеров среднего и высшего звена искали по всему бывшему СССР. Например, главного технолога по выращиванию индейки нашли в Узбекистане. Костяк переучивали за рубежом, а те уже обучали молодежь. Процесс обмена опытом у нас идет постоянно; ветеринары ездят в Европу, менеджеры на зарубежных комплексах постоянно бывают, да и иностранцы к нам каждый месяц приезжают.
Оборудование и инженерные решения нам разрабатывали израильтяне, но только на первом этапе. После того как мы реализовали первую фазу проекта мощностью на 12 тыс. т мяса, у нас в России в конце 2006 г. резко взлетели цены на цемент, начались проблемы с финансированием, и мы с партнерами расстались. Доделывали оставшиеся объекты уже своими силами и со своими ноу-хау, включая инженерные работы. С 2008 г. все проекты мы строили сами.
В наших условиях большим плюсом оказалось наличие собственных мощностей – в группу входит предприятие по производству металлоконструкций, сэндвич-панелей и оцинковке “Металл-Дон” и строительная компания “Ирдон”. Свою строительную команду я считаю очень сильной. Вот видите птичник, он будет сдан день в день, по плану, и в тот же день туда уже подселят цыплят, которые вылупятся как раз к нужному сроку. Иностранцы к нам приезжают – они в шоке от того, как быстро и качественно мы строим… Я в тех же США бывал, у них птичники стоят тридцатилетней давности, помет зачастую лежит толстым слоем – никогда не убирался! А у нас птичник имеет определенный наклон, животные скопом отвозятся на убойный, после этого заходит эдакая “зондеркоманда” и весь помет вымывает, дезинфицирует помещение, приезжает лаборатория и проверяет объект на чистоту. В итоге объект выглядит как только построенный. Я считаю, что по птичникам у нас одно из лучших решений, и отнюдь не только на российском рынке.
– Но признайтесь, большую часть решений вы наверняка у ваших подрядчиков по первой фазе позаимствовали. Вот долю собственных разработок можете оценить? И вообще, может, дешевле работу сторонним подрядчикам заказывать?
– Если бы мы на стороне строительство заказывали, процентов на тридцать, если не в полтора раза дороже вышло бы, а главное, я не был бы уверен, что лет через десять мои птичники не рассыплются. Что касается технических решений, то мы использовали и то, что было у нас, и по миру много ездили, смотрели, как у других бизнес устроен, и сами думали своей головой. Процентов на тридцать вторая фаза проекта – это уже чисто наши наработки, в частности, решения по теплозащите.
– Я обратил внимание, что стены у ваших птичников совсем тоненькие. Это экономия на капзатратах? Может, при наличии возможностей правильнее более фундаментальные строения возводить – потом получили бы выигрыш на отоплении…
– Птичники мы делаем из сэндвич-панелей (многослойный материал с теплоизолятором. – “Эксперт”). В нашем случае это два листа оцинковки со слоем пенополиуретана посередине – у нас опять-таки свое производство, где их делают методом горячего прессования. Я даже под угрозой расстрела на бетон и кирпич не перейду – наша панель толщиной 10 см эквивалентна полутораметровой кирпичной стене! Бетон абсолютно не нужен, к тому же попробуй его или кирпич отмыть во время дезинфекции.
– А вы на мясо делаете акцент или на мясопереработку? Вообще, структура продаж от западной сильно отличается?
– Около 90% мяса мы поставляем на рынок в разделанном виде. Небольшой объем поставляется в форме цельных тушек (преимущественно самочки) и колбасы – изготавливаем 25 видов. Этим наш рынок сильно отличается, например, от американского. Там около 50% индейки потребляется на День благодарения целой тушкой, поэтому у них более популярны легкая и средняя по весу индейка, а у нас – тяжелая. Хотя на Пасху, Новый год у нас тоже немало тушек покупают – развивается такая традиция. В перспективе хотим увеличить долю переработанного продукта, включая готовые блюда, но детали раскрывать не хочу.
– Основной поток товара, наверное, идет в Москву, в сети?
– Грудку, колбасы у нас в Ростовской области разбирают – для других регионов не хватает. На Москву приходится около 40% общих продаж, а вообще, продаем по всей европейской части России, включая Урал. На сети приходится около 30%, но они для нас не главное – товар расходится по разным каналам сбыта, в частности, оптовики, дистрибуторы много покупают. Мы уже на рынке заняли свое место, и оптовики, по нашей информации, предпочитают и спрашивают именно нашу индейку.
– А что у вас такого особенного?
– Мы используем собственную рецептуру корма. Хотя иностранцы постоянно нам предлагают всякие добавки, БАДы, но мы ничем свою птицу не пичкаем – репутация дороже. У нас был вот такой забавный случай. Приехал однажды гендиректор английской компании, которая, собственно, и вывела одну из пород, нами используемых. Попробовал на дегустации наше мясо, съел еще, еще, потом спрашивает: “Можно я с собой все это увезу?” Собрал все с тарелок, еще 5 кг на убойном захватил. “Я, – говорит, – у себя такого не ел никогда”.
Мы делали закрытые дегустации с мясом от конкурентов, нашу продукцию все вычислили.
– Нам о некоторых хитростях переработчиков хорошо известно. Иногда делают спецпартии со спецкачеством, даже конвейер ради этого могут останавливать, а все остальное, что идет в розницу, может быть совсем иного качества, такого, что порой работник продукцию родного цеха в рот не возьмет.
– Все у нас берется с одного конвейера. Расскажу забавный случай: приехал к нам как-то большой чиновник из Минсельхоза России, взяли продукцию из цеха и начали общаться с моим главным технологом. Я краем глаза замечаю, что мой-то с гостем беседует, а сам – кусок за куском в рот индейку отправляет. Вот думаю, хороший признак: доверяет своей работе.
– Давайте теперь немножко покопаемся в вашей бизнес-модели. Первое, что бросается в глаза, – полная вертикальная интеграция и самообеспечение. Разве что своего растениеводства не хватает. В российском бизнесе такое встречается постоянно, и нередко не от хорошей жизни. А у вас как?
– У нас то же самое. Растениеводством мы немножко занимались, но затем землю распродали – уж слишком это специфический бизнес. Если бы была возможность, я бы родительским стадом ни за что не занимался, специализировался бы на убое. Но вот приготовление комбикормов отдавать не могу – от них сильно зависит качество мяса.
Нам зарубежные конкуренты советовали: мол, отдайте подращивание индейки фермерам – за рубежом именно они специализируются на выращивании этой птицы, которую затем отправляют на гигантские бойни, находящиеся в собственности компаний. Но где у нас я найду столько фермеров, чтобы они выдерживали технологию и нужный объем вовремя поставляли? Еще интереснее с родительским поголовьем и яйцом.
В этом бизнесе прибыль можно получить только при больших масштабах, работая на многих потребителей; у нас это фактически не коммерческое направление, а вопрос безопасности – мы поэтому даже выделили его в специальную структурную единицу – “Урсдон”. Сначала весь объем нужных нам яиц мы закупали в Англии, Канаде и Франции, но, когда случился птичий грипп, Роспотребнадзор просто закрыл границу. С большим трудом мы выбили разрешение на ввоз генетического материала под нашу компанию. Если опять случится какая-нибудь эпидемия – наш бизнес может просто остановиться! К тому же с перевозкой из Европы есть свои заморочки. Яйца доставляются самолетом и автотранспортом, любой перепад температуры, даже на градус, – и резко падает выводимость. При наличии проблем поставщики сразу кивают на транспортников, а там пойди разберись, кто виноват.
– У меня сложилось представление, что индюшачий бизнес хоть и труднее, но гораздо выгоднее, чем выращивание бройлера. Сейчас российская индейка стоит гораздо дороже курятины, хотя вроде она дает больший привес на единицу съеденного корма.
– Самая дорогая часть индюшки – грудка в Европе стоит около 10 евро, а у нас где-то 340 руб., то есть немного дешевле. Остальные части тушки в розничной продаже намного дешевле (но при этом, по нашей информации, дороже, чем в Европе. – “Эксперт”). Например, за 1 кг голени придется заплатить в среднем около 150 руб. Цена зависит от многих вещей: регион продажи, тип торговой точки – у каждого свои условия.
Что касается показателей конверсии корма, то вы не правы. На 1 кг привеса индюки съедают 2,7 кг корма, а у бройлеров этот показатель составляет 1,6-1,8 кг. Кроме того, у курицы семь “оборотов” (циклов выращивания) в год, а у нас только три – самцов принято забивать на 140-й, а самок на 105-й день. С 1 кв. м птичников за год получают около 150 кг, а в бройлерном птицеводстве, если я не ошибаюсь, этот показатель больше 200 кг. В итоге влияние капзатрат на себестоимость у них ниже. Наконец, индюшка гораздо более сложная, нежная птица, у нее часто бывают заболевания ног, в общем, потери выше. У нас, например, 15% взрослых животных до забоя не доживают (в современных бройлерных хозяйствах этот показатель ниже 5%. – “Эксперт”), и это нормальный для индюшиного бизнеса показатель. Никаких сверхприбылей в этом бизнесе нет. У нас рентабельность составляет 12-14%, а если не учитывать кредитные платежи, могла бы достичь 18%.
– Какова приблизительная структура затрат? Дешевое фуражное зерно, которого много в Ростовской области, для вашего бизнеса существенное преимущество?
– На корма приходится 68% всех затрат. В их составе – соевый шрот и фуражное зерно (приблизительно по 30% общей массы), а также кукуруза, ячмень, премиксы, витаминные добавки; всего мы используем 13 ингредиентов. Действительно, фураж мы покупаем на месте, сейчас цена на него 5,7 руб./кг. Но больше всего денег уходит на соевый шрот, мы используем импортный, который стоит $650/т (около 20 руб./кг – это в разы дороже любого другого крупнотоннажного элемента корма. – “Эксперт”). Хотя это очень дорого, отказаться от шрота мы не можем, в нем очень много белка, что важно для наших птичек. Везти шрот приходится из портов в Калининградской области, через всю европейскую часть России и Белаусь. Именно там, на Балтике, работает крупнейший импортер продукта компания “Содружество”, по сути, рыночный монополист. Через более близкий нам Новороссийский порт ввозить этот товар не можем – объемы пока не те. В будущем, когда объемы вырастут, возможно, построим и свое производство премиксов, задумываюсь и над проблемой шрота. Кстати, в Европе, которая тоже импортирует шрот, цены на него гораздо ниже – около $450.
– А вы свои строительные решения, генетический материал на сторону не хотите продавать? Вообще, можете выделить приоритетные направления бизнеса?
– Что касается комплекса по производству инкубационного яйца – только небольшой объем яиц на ставропольскую фабрику продаем, но на другие индюшиные проекты работать не будем. А вот большую часть металлоконструкций наше строительное подразделение сейчас внешним заказчикам отправляет, в том числе для строительства животноводческих комплексов; с “Мираторгом”, например, сейчас работаем. Мы предлагаем полный комплекс работ, включая инженерные решения. Но наша доля в этом бизнесе невелика и цели лидером стать нет. Главное для нас – мясо, я в нем вижу будущее.
– Что ж, давайте поговорим о будущем. В очередном инвестобзоре мы наткнулись на вашу компанию, как ни странно, вовсе не с индюшиным проектом…
– Да, сейчас наша главная стройка – это комплекс по производству мяса утки в районе Миллерово, на севере Ростовской области. Его мощность составит 20 тыс. т мяса в год, это будет один из самых крупных объектов в Европе. Сейчас там идут подготовительные земляные работы, в 2013 г. уже выдадим на рынок первое мясо, всего на этот проект уйдет 5 млрд. руб., которые мы получили от Россельхозбанка. Проект предусматривает создание не только коммерческого, но и родительского стада – хотим себя сразу обезопасить и не зависеть от зарубежных поставщиков яйца.
– Утка-то вас чем заинтересовала?
– Когда мы делали маркетинговые исследования мясного рынка, выяснили, что утка еще во времена СССР была весьма популярна. По объемам потребления была на четвертом месте среди всех видов мяса, индюшка – только на шестом. Емкость этого рынка, по моим оценкам, около 200 тыс. т, а товарное предложение фактически отсутствует, вот мы и решили взяться за разведение пекинской породы, она выгоднее всего. Иностранцы и тут хорошо поработали над генетикой, мясо у нее очень вкусное, но не слишком уж жирное, как у привычных нам “домашних” пород, в то же время продукт “раскачанный” и нашему потребителю хорошо знакомый. С учетом всего этого и наших налаженных связей с дистрибуторами утка, я уверен, разойдется моментом. 80% мяса будем продавать в форме тушек.
Но все-таки индейка – главное наше направление. Мы разработали проект типового комплекса по разведению индейки. Он предполагает строительство трех очередей по 60 тыс. т готовой продукции, на каждую уйдет около 3,5 лет. На первом этапе будет закладываться вся инфраструктура на промплощадках, а также будут построены общие для комплекса обслуживающие объекты: комбикормовый завод, мясоперерабатывающий комплекс, причем с запасом мощности под дальнейшее расширение. Поэтому вложения на этом этапе будут самые значительные – 18 млрд. руб.
Первый такой комплекс мы планируем построить здесь же, в Октябрьском районе Ростовской области, под него уже готова вся документация, выкуплена площадка. Второй – в Хохольском районе Воронежской области, здесь завершаем оформление документов, а третий – в Андроповском районе Ставропольского края, здесь пока только отбираем потенциально интересные площадки. Пока по нашим продвинутым объектам остается главный вопрос – с финансированием. Ведем переговоры с ВЭБ по поводу кредита уже полтора года, процесс движется, но довольно медленно.
– Показатели проекта на порядок больше и мощностей, и выручки “Евродона”. Зачем рисковать и замахиваться на такие объемы? Долги не раздавят?
– Рынок растет, мы должны торопиться, чтобы быть первыми. Бизнес вообще дело рискованное, хотя для нас степень риска не так уж велика – мы договариваемся о проектном финансировании (в этом случае залогом является создаваемый актив. – “Эксперт”).
Что касается масштаба, только при больших объемах можно использовать низкозатратные технологии в ряде производств, в первую очередь это касается автоматизации убоя. Чтобы вы представляли, крупнейшее убойное предприятие в США ежегодно выдает 600 тыс. т мяса.
– Оценки национального производства индейки – 70-80 тыс. т на 2010 г. А вот как обстоят дела с импортом и потреблением? Где говорят о 150, а где о 250 тыс. т.
– Данные по производству адекватные, подтверждаю, а вот точных данных по потреблению ни у кого нет. Часть импортной индейки – по моим оценкам, весьма значительная – поступает к нам в составе разных колбасных смесей. Отловить и вычислить ее там сложно.
– В любом случае дополнительный объем продукции, который вы собираетесь вывалить на рынок в ближайшие 10-12 лет, – больше 500 тыс. т и существенно больше текущего объема потребления. А это порождает целый ворох вопросов. Например: как же те самые полтора десятка проектов конкурентов, не слишком тесно будет?
– Сейчас, по нашим данным, ни одна из компаний не производит более 12 тыс. т индейки. Следующая за нами компания “Краснобор” втрое меньше, там давно хотели расширить бизнес, но пока этого не сделали. Есть проект в Татарстане, но там птицу раздают местным фермерам – с ними далеко не уедешь; есть еще амбициозный проект в Пензе. Два года назад в Башкирии был запущен птицекомплекс им. Гафури, его мощность 15 тыс. т мяса в год, но реально выпускается лишь 4 тыс. т – наши бывшие партнеры построили им хороший убойный цех, но по птичникам они от нас заметно отстают. Признаюсь, я не вижу большого потенциала у конкурентов. Я считаю, что наше главное преимущество – самая сильная менеджерская команда, у которой больше всего опыта и компетенций, особенно в строительстве и разработке техрешений. Кроме того, благодаря объемам у нас ниже себестоимость и проще залистоваться в сетях. Вполне возможно, что отдельные проекты в какой-то части будут реализованы, но у меня ко всем, кто нацелен на крупные объемы, один вопрос: где будете брать инкубационное яйцо?
– Как и “Евродон”, будут поначалу за рубежом покупать…
– Чтобы начать стабильные поставки генетического материала новым игрокам, занимающиеся генетикой компании должны заложить под них дополнительное материнское поголовье, по сути, иностранцы должны инвестировать в расширение своих активов. Тебе поверить должны! Даже нам, с нашими успехами, на эту тему столько времени мозги компостировали. Думаю, нашим конкурентам придется довольствоваться спорадическими закупками не лучшего по качеству генетического материала.
– Есть еще российские породы…
– По генетике индейки лидеры рынка давно и очень далеко ушли вперед, современное крупномасштабное производство можно вести только с их животными. За рубежом бизнес, связанный с воспроизводством поголовья, страшно консолидирован, по большому счету, используется лишь две породы: Big 6 компании Aviagen Turkey и Hybrid канадско-голландской компании Hendrix Genetics. На их выведение потратили сорок лет и десятки миллионов долларов. Западные породы опережают доморощенные аналоги по массе и скорости набора веса, содержанию белка и доле грудки в тушке. В процессе выращивания и за крупным, и за мелким индюком требуется один и тот же уход, трудозатраты получаются одинаковые, а масса – разная. Вот у нас самцы всего за 5 месяцев набирают более 20 кг веса, а российские породы дай бог через полтора года столько будут весить, их типовая масса – 10 кг и меньше. То, что получают от пород, выращиваемых в личных хозяйствах, я называю мясо “дружба” – пожуй сам и передай другому: оно жесткое, его надо варить часа четыре. По вкусовым качествам с хорошей индейкой оно не сопоставимо.
– Чтобы немаленькое предложение индейки от “Евродона” сошлось со спросом, вам как минимум потребуется полностью заместить импортный продукт, а он, насколько я знаю, дешевле российского. При этом мы еще и в ВТО вступаем, таможенная защита, характерная для рынка птицы, будет ослабевать.
– ВТО и импортный продукт нам не помеха. Он поставляется в замороженном виде, замороженное мясо теряет консистенцию, но в иной форме дотащить дешевый импортный продукт до нас невозможно – в Европе лишнего предложения для нас нет, а Америка от нас слишком далеко. Мы сейчас поставляем более дорогую охлажденку и с импортом, по сути, не конкурируем, дополнительное производство тоже будет продаваться в охлажденном виде.
– Кто же столько охлажденной индейки съест? Только ваши проекты должны будут приблизить внутренний душевой спрос к уровню традиционно “индюшиных” стран, тех же США (4-5 кг на человека в год).
– По моим оценкам, потенциал индюшиного рынка около 650 тыс. т в год, или 15% от всего потребления мяса. Возможности индейки гораздо шире, чем просто элемент здорового питания, это мясо может в значительной степени потеснить говядину и особенно свинину. Забавный момент: потребители без этикетки не могут понять, что это птица, все думают, что говядина. Один мой знакомый свиновод после дегустации и информации, которую он от меня получил, признался: “Со своим массовым производством индюшатины ты нас просто убьешь”. Я уже говорил о множестве преимуществ индейки, особенно перед этим жирным мясом; разные части тушки почти на любые цели годятся, вот бедро, например, очень хорошо идет для шашлыка. Как мне однажды сказал президент Мясного союза России Мушег Мамиконян, верхняя часть вашей индюшки – это нежирная свинина, а нижняя – говядина. Кроме того, индейка – единственное мясо, которое можно мешать с чем угодно, с учетом цены это делает ее очень интересной для мясопереработчиков. Есть так называемый мясомеханический обвал – кусочки, которые с костей снимают. В Европе его использование активно запрещают (как я понимаю, это очередной заскок “зеленых”), так что теперь его в огромных объемах везут в Россию. Все наши великие мясные комбинаты это сырье активно используют, индейку туда добавляют как ценный, но не очень дорогой компонент.
– А есть ли у бизнесмена Ванеева мечта?
– Стать номером один в мире по производству индейки. Вот вы в “Эксперте” недавно писали, что нам нужны глобальные компании. В говядине с нашими издержками мы иностранцев не догоним, по свинине безоговорочно лидирует Китай, гигантские птицеводческие компании уже есть в Штатах. Я считаю, что именно индейка та ниша, где мы можем стать одним из глобальных лидеров. Согласны?
– Не согласен. Внутренний рынок слаб, особой любовью к индюшатине не отличается, а для экспорториентированного развития нет фундаментальных конкурентных преимуществ. Из ваших слов понятно, что ключевой элемент себестоимости в этом бизнесе – соевый шрот, который импортируется по высокой цене.
– Население планеты перевалило за 7 млрд. и продолжает расти, я слышал, что к 2030 г. будет не хватать 40 млн. т мяса. Южнее России – 850 млн. мусульман. Таким регионам нужны страны, которые имеют природные ресурсы для развития животноводческих производств. Россия – это более 9% мировой пашни и 20% мировых водных запасов пресной воды, есть кормовая база. Так что у нас имеются все предпосылки для взаимовыгодного сотрудничества. Три месяца назад я беседовал по поводу финансирования наших проектов с делегацией из Саудовской Аравии. В этой стране сейчас потребляют 50 кг бройлера на человека, это вдвое больше, чем у нас, и они вынуждены все тащить из Бразилии. Я предложил им на деньги поспорить, что они через 10 лет будут кушать нашу индейку. Они призадумались и запросили технико-экономические показатели проекта. (Эксперт/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)