Прежде чем заняться сельскохозяйственным бизнесом, необходимо отказаться от традиционных способов оценки возврата инвестиций и окупаемости проекта. Пример с брэндом Arba Wine – яркое доказательство верности этого тезиса.
Зейнулла Какимжанов в Казахстане – заметная личность. Работал в правительстве министром госдоходов, финансов, был советником президента страны, возглавлял “Инвестиционный фонд Казахстана” и фонд “Алтай Ассет Менеджмент”. В последние годы он посвятил себя виноделию, причем, судя по всему, у него это хорошо получается. Его брэнд Arba Wine активно обсуждают и в Казахстане, и в мире, стратегией продвижения компании восхищаются местные маркетологи. Подарить бутылку казахстанского вина заграничному гостю стало уже традицией, так же, как и закончить экскурсию по Алматы в его винотеке. Почему он выбрал виноделие, как восстанавливал советские виноградники и с какими проблемами столкнулся, Зейнулла Какимжанов рассказал в интервью “Эксперту Казахстан”.
– Зейнулла Халлидолович, вы были министром госдоходов, финансов, главой Инвестбанка, строили железную дорогу. Почему вы решили инвестировать в сельское хозяйство?
– К работе на земле я приучен с детства, у нашей семьи был участок, мы держали скот. Семья была большая, много детей, а зарплата родителей для многодетной семьи не такая уж высокая. И земля давала какой-то дополнительный доход. Так что работа в огороде мне никогда не была непонятной, чуждой. Это с одной стороны. А с другой – есть понимание, что с учетом всех тенденций развития мирового хозяйства, темпов роста населения и экологических проблем сельское хозяйство, наверное,- самая перспективная отрасль будущего. Если проанализировать за последние 15 лет динамику роста цен, то самый высокий рост цен зафиксирован, конечно, на продукты питания. Все это говорит о том, что продовольственное обеспечение – главная задача любого общества, государства и человечества в целом. Есть такая знаменитая фраза Марка Твена “земля больше не производится”. Хотя современные технологии позволяют поднимать пустыни, осваивать новые территории. Но мы прекрасно понимаем, что это уже идет интенсивное освоение земли и такой продукт не может быть натуральным, поскольку выращен с помощью интенсивного сельскохозяйственного производства, с применением современных агротехнологий, включая генную модификацию.
– Почему именно виноделие?
– Когда я путешествовал по миру, я посещал много районов виноградарства. И они всегда восхищали меня своей красотой. Это самые ухоженные районы мира. Поскольку виноградарство – очень сложный труд, и люди, которые на виноградниках работают, привыкли, чтобы везде все было красиво. Обязательно это связано с красивым ландшафтом, с красивой архитектурой, с очень хорошей кухней, с красивыми заводами, которые на самом деле – произведения архитектуры, искусства. И меня всегда это очень прельщало.
Когда я впервые увидел земли Каракемера, заброшенные виноградники, сразу понял, что здесь что-то можно сделать. Это было около девяти лет назад. И когда я отошел от деятельности, связанной с государственными органами, просто окунулся с головой в эту сферу и шаг за шагом втянулся. Потом стал понимать, что это очень серьезное и сложное дело. Может быть, одно из самых сложных, которыми я в своей жизни занимался, несмотря на то, что поработал я в разных сферах. Мы шаг за шагом восстанавливали старые виноградники. Приятно смотреть, как кусочек земли преображается. Пускай маленький кусочек, пускай это всего несколько десятков гектаров, но они благодаря твоим усилиям приобретают очень красивые очертания.
– В советское время здесь были хорошие виноградники?
– Да, тогда весь Енбекшиказахский район был одним из красивейших в мире. Потому что здесь были тысячи и тысячи гектаров виноградников, садов, ягодных культур, огородов. И я все время говорю, если бы в те годы можно было пролететь на вертолете над районом, то можно было увидеть красивые стройные ряды грядок и садов на ухоженной территории. И все это давало прекрасный урожай. Но, к сожалению, многое было потеряно. Сады пришли в запустение. Виноградники были уничтожены. Очень много осталось запущенных земель.
Но что плохо – Казахстан опять подпадает под влияние современных тенденций – интенсивное освоение земель. Допустим, вокруг Алматы очень много сейчас наблюдается небольших хозяйств, которые берут в субаренду землю. И выращивают интенсивным способом овощи. Они попросту напичкивают их химией. Идет очень сильное загрязнение почвы. Нерадивых хозяев земли это абсолютно не волнует, потому что они получают доход с урожая. Если процесс не остановить, то лет через пять мы получим в итоге очень большие территории зараженной химией земли.
– Где вы брали саженцы?
– У нас есть виноградники новые, мы привезли их из Франции. Однако со временем наши эксперты и консультанты дали понять, что старые советские виноградники тоже очень хорошие. И мы стали восстанавливать старые виноградники. В последние годы мы много сил и средств тратим именно на них.
– А почему французские не подошли?
– В виноградарстве очень много нюансов. Прежде всего, советские агрономы провели огромную работу по выявлению наиболее благоприятных сортов винограда именно для нашей территории. Эта работа длилась десятилетиями. И старые виноградники были посажены и выращивались по советской методике, которая исключала привитые корни. А виноград на не привитой лозе считается более ценным. И благодаря нашему климату, холодным зимам, прохладным ночам, у нас серьезно снижена угроза многих очень тяжелых заболеваний винограда. Есть такое заболевание, которое очень опасно для Европы, – филлоксера. В силу очень холодной зимы для нас эта угроза минимальна. В итоге получается очень качественный виноград. Виноград – это основа для производства, если сырье качественное, то и вино будет очень хорошее, что в принципе у нас и получается.
– Проблемы с технологами у вас были и вообще с кадрами? Или вы приглашали зарубежных?
– Мы сразу стали приглашать и до сих пор сотрудничаем с иностранными экспертами мирового уровня. Сначала мы работали с французскими специалистами, потом подружились с ведущими итальянскими. Вот мы сейчас работаем с ними, и они нас многому научили. И продолжают учить.
Виноградарство и виноделие – настолько сложная сфера человеческой деятельности, что этому можно учиться десятилетиями. Вообще считается, что успех в виноградарстве приходит через 20 лет. Но к нам успех и международное признание пришли уже через 10 лет. Это, в первую очередь, заслуга наших экспертов, потому что мы все этапы нашего развития проходим с ними за очень сжатое время. Для меня, например, общение с моими экспертами в течение трех дней их визита – как будто я прослушал семестр университетского курса по виноградарству и виноделию. То есть, когда ты имеешь дело с глубокими специалистами, то понятно, что за один день можно научиться гораздо больше, чем за месяц учебы в университете. И они дали нам правильное направление. Мы в своем процессе виноделия используем самые лучшие образцы технологии.
Например, наше оборудование на винзаводе – это самые топовые образцы в своей сфере. Используем мы для процесса винификации лучшие натуральные компоненты – дрожжи, вещества для стабилизации вина. Для фильтрации вина мы используем современные фильтры. На производстве жесточайший контроль за чистотой, за винификацией. Наши бочки сделаны из лучших пород французского дуба. В силу того, что мы многое везем из Европы, а это огромные транспортные затраты, плюс в рамках Таможенного союза огромные дополнительные издержки, связанные с повышением пошлин, экономически нецелесообразно везти средние по качеству машины, оборудование, бочки. Поэтому мы везем все высшего качества. Понятно, что для европейского винодела это дешевле и проще: отъехал на 50 км и купил все, что тебе надо. Для нас же речь идет о десятках тысяч километров. И поэтому все выходит очень дорого.
– Как скоро вы планируете окупить инвестиции?
– Я всегда говорю, что в сельском хозяйстве нельзя оперировать категорией окупаемости инвестиций. Потому что здесь окупаемость инвестиций уходит за разумные пределы вообще инвестирования бизнеса. Если вы будете мыслить категориями окупаемости инвестиций, то вы никогда не будете инвестировать в сельское хозяйство, потому что у вас всегда будет выбор других сфер деятельности, в которых срок окупаемости намного ниже. То есть, если говорить категориями срока окупаемости, то в сельском хозяйстве это может растянуться как минимум на десяток лет. Поэтому многие считают, что лучше инвестировать в строительство объекта недвижимости или в создание торгового центра.
Ключевая цель инвестирования в сельское хозяйство – капитализация вашего бизнеса. Пускай вы даже не получаете прибыль, но то, что вы вкладываете в повышение плодородия земли, то, что вы вкладываете в техническое оснащение, в инфраструктуру, то, что вы вкладываете в повышение квалификации ваших кадров, все это в итоге приводит к росту вашего производства, производительности, урожайности. И все равно наступает такой момент, когда ваши текущие доходы уже покрывают ваши текущие расходы. При этом стоимость вашего бизнеса в это время капитализируется в разы.
В сельском хозяйстве нельзя считать все методом капитализации доходов. Здесь надо считать методом роста стоимости вашего бизнеса. Понятно, что этот бизнес не на три, пять, семь, десять лет. Он рассчитан на десятилетия, на поколения. Я всегда говорю друзьям, что самое лучшее наследство, которое вы можете оставить детям, это не сложный бизнес, которым дети, возможно, и не смогут нормально управлять. Самая лучшая форма наследства – плодородная земля, потому что это ценнейший ресурс. И сама по себе стоимость земли, даже без ваших вложений, растет. И этому меня научил опыт Аргентины. Эта страна, испытав в 1990-е и 2000-е годы подряд несколько непрерывных кризисов, смогла поднять сельское хозяйство до мирового уровня. Когда я был в Аргентине, спрашивал, можно ли купить у вас земли? Мне ответили, что на рынке нет дураков, которые продают землю.
Один из важнейших подходов отношения к сельскохозяйственному бизнесу – сменить точку мышления и традиционные формы оценки ваших инвестиций и окупаемости. Они не работают. Здесь надо все время понимать, что вы работаете на перспективу и что стоимость вашего бизнеса растет. Но в любом случае главная цель – чтобы текущие издержки покрывались текущими доходами. Если вы даже достигли этой задачи, это уже много, потому что за 10 лет вашего хозяйствования ваш бизнес все равно вырастет в разы.
– За счет чего?
– Если вы правильно ухаживали за землей, то плодородие почвы повышается и она дает высокий урожай. Если вы выращиваете скот, то есть естественное воспроизводство скота. Если вы посадили яблони, то они дают урожай. Если вы посадили качественную многолетнюю траву, то с каждым годом у вас издержки снижаются, а плодородие земли растет. Очень важно тому, кто думает о сельском хозяйстве, сменить парадигму.
Но самое ключевое – ни в коем случае нельзя делать расчет на государственную помощь. Как только вы начинаете в свою бизнес-модель закладывать субсидии, дотации, то если через пять лет, как у нас часто бывает, структура субсидий меняется, то ваш бизнес рушится.
Я высоко ценю опыт Аргентины, на которую часто ссылаюсь, потому что в силу своей бедности и дефицита бюджета она не могла субсидировать сельское хозяйство. Но эта отрасль у них сегодня считается одной из самых эффективных в мире, поскольку там идет калькуляция издержек на уровне десяти центов. Там борются за каждые десять центов! И при отсутствии субсидий сельское хозяйство Аргентины очень конкурентоспособное на мировом рынке. Это касается и зерна, и мяса, и аграрной техники, и того же вина.
То же самое я могу сказать о Чили. Это те страны, которые в силу своей бедности не могли субсидировать сельское хозяйство, но они очень эффективны. И поэтому в своих моделях я никогда не делаю расчет на субсидии, как будто их нет. Если субсидии пришли, это я воспринимаю это как благо природы, которое дает возможность реинвестирования, но ни в коем случае нельзя выводить капитал из бизнеса.
– Европа активно субсидирует АПК, на ее опыт любят ссылаться наши аграрии, сравнивая уровень господдержки.
– В Европе субсидируют молочное, зерновое и другие виды производства. Однако в Евросоюзе система субсидирования очень сложная. Это приводит к тому, что аграрно продвинутые страны, такие, как Франция, Италия или Испания, заинтересованы в рамках ЕС в том, чтобы свертывалось сельскохозяйственное производство в Восточной Европе. Они сделали в этом большой успех. Со времен вступления стран Восточной Европы в ЕС первое, что произошло в течение трех лет – это свертывание сельскохозяйственного производства, поскольку оно не было, по мнению ЕС, достаточно эффективным и не соответствовало критериям ЕС с точки зрения размера картошки или огурца. Они выпали из рынка и не смогли продавать продукцию в странах Евросоюза. В это время им говорили: если ты ничего не будешь делать на этой земле, ты будешь получать $2000 в год с гектара. Если у него 10 га, то он получает $24 тыс. в год, ему ничего не надо делать. И в это время земля приходит в запустение. То есть сама система субсидий – она все время делает неправильные пропорции в развитии сельскохозяйственного производства.
И опыт Казахстана в этом отношении тоже достаточно поучителен. Вот субсидировали подсолнечник, что мы получили? Огромное количество земель, которые опустошены подсолнечником. Люди получали субсидии, не соблюдали севооборот. В итоге огромные пашни, которые были заняты под подсолнечник, истощились. Мне недавно один из исполнительных лиц системы государственного финансирования написал: “Виноградники включили в систему льготного финансирования”. Я сказал: знаете, ваше льготное финансирование никак не поможет виноградникам, потому что сельское хозяйство, особенно такое, как виноградарство, никакую процентную ставку не выдержит, даже если она очень низкая, 4-5%. Просто не выдержит, потому что для восстановления старого виноградника нужно 5 лет. За 5 лет при самой льготной ставке в 7% вы накопите 35% долгов. Как вы можете эти 35% отдать через 5 лет, если вы еще не имеете того объема производства? И притом я говорю, мы не гонимся за объемом производства.
– Вы сказали, что получили мировое признание. Можно подробнее, где, кем, за что?
– Мы не стесняемся отправлять наши вина на международные конкурсы, потому что знаем цену своей продукции. Мы получили золотую медаль по рислингу во Франции, в Эльзасе. К сведению, этот регион является родиной самых высококачественных белых вин. Из тысячи вин из разных стран только 33 производителя получили золотые медали. Из них 19 – из Франции, точнее из Эльзаса, 11 – из Германии, одна медаль – из Чехии, из Моравии, это знаменитый винный регион. Еще одна медаль ушла в другой знаменитый винный регион Токай в Венгрии, и вдруг неожиданно – Казахстан.
Буквально в начале мая состоялся всемирный конкурс, один из самых престижных и строгих в мире, который называется International Wine Challenge. И можете себе представить, мы впервые участвовали и сразу получили шесть медалей: одну серебряную и пять бронзовых. Притом что вначале мы не могли зарегистрироваться для участия в конкурсе, потому что Казахстана не было в списке стран – производителей вина.
– Они вам поверили, что вы сами произвели вино? Или они сюда приезжали, смотрели виноградники?
– Все, кто участвует в конкурсе, прекрасно понимают, что с этим шутить нельзя, что у вас должна быть полная достоверность. Только самоубийца может отправить вино непонятного происхождения, потому что абсолютно все проверяется. Главной новостью по итогам конкурса было то, что Казахстан, Arba Wine, получили шесть медалей. Это всех удивило, вызвало резонанс, стало сенсацией. Дело в том, что мы получили медали за пять разных вин. Это очень редко бывает в мире виноделия, чтобы в каком-то регионе люди занимались столькими сортами винограда, потому что в каждом районе виноделия всегда есть преобладающий сорт, который отражает его характер. Например, Пьемонт – это бароло и барбареско, Тоскана – санджовезе, в Бардо – каберне фран, мерло, каберне савиньон, в Эльзасе – рислинги, гевюрцтраминер, в Бургундии – это пино нуар, в Шампани – шардоне. То есть всегда есть доминирование какого-то сорта винограда. И вдруг от одной винодельни пять разных вин получают награды, это редкое явление. Поэтому все были поражены, и это, без ложной скромности, действительно международный успех и признание.
Мы отправляли свои вина в Японию на дегустацию. В ответ они нам пишут, что вино понравилось, но цена чуть завышенная. После этого конкурса я им написал: “Если вы сможете найти по таким ценам вина, получившие столь авторитетные награды, то я буду очень рад за вас”.
Победа в конкурсе, конечно, огромное подспорье для продвижения продукции на мировые рынки. Никто не знает Казахстан и тем более Arba Wine. Другое дело, когда вы имеете высокие международные награды. В таких серьезных конкурсах не до шуток, там идет жесточайшая процедура оценки вина. Члены жюри, лучшие сомелье в мире, во время дегустации не знают, откуда вино, только номер. Так они выставляют свои оценки, и это проходит в два-три этапа. Потом все суммируется и получается результат.
На конкурсе Mountain Winery мы относимся к высокогорному виноделию, потому что мы находимся на уровне 1000 м, Arba Wine завоевал две золотые медали и фактически три серебряные, но их нам не присудили. Обычно серебряные медали присуждаются, если набираешь 85 баллов. Но в тот год на конкурсе был очень большой объем белых вин, поэтому жюри повысило критерий с 85 баллов до 88. А наши вина получили 87, 86, 85 баллов. Так что на самом деле речь идет о трех серебряных медалях.
Медалей удостоились вина Arba Wine – рислинг, пино нуар, каберне фран, саперави, ркацители, траминер. То есть мы получили награды за весь основной спектр наших вин, сортов винограда. Вот вам явное доказательство того, что у нас уникальное место – предгорья Заилийского Алатау, тут шикарное сочетание природно-климатических факторов. Среди этих факторов важную роль играют суточные перепады температуры между ночью и днем в течение созревания винограда. У нас они уникальные. Если у нас днем 35-40 градусов, то ночью – 17-15. Что способствует тому, что виноград становится очень качественным. У нас холодная зима, которая убивает все микробы. Также у Arba Wine есть особый уникальный способ выращивания винограда, который называется “старый античный кустарниковый”. Все лозы укладываются на землю на зиму, закрываются снегом. У нас чистейшая горная вода, шикарный сухой воздух, который убивает влагу после дождей в течение нескольких часов. Благодаря всему этому у нас нет большого спектра грибковых заболеваний винограда, нам не надо обрабатывать его химическими препаратами. Мы не вносим удобрения, потому что у нас и так богатая почва. На выходе мы имеем редкостно чистый натуральный виноград, из которого, благодаря нашим специалистам, Arba Wine производит фантастическое вино мирового уровня, относящееся к высокому верхнему сегменту. В этот сегмент попадает не более 3% мирового вина.
– Вы уже вышли на экспорт?
– В этом году планируем.
– С какой страны хотите начать?
– Когда мы решили продвигаться на международный рынок, то столкнулись с уникальными явлениями. Первое – во многих списках Казахстан не числится как винопроизводящая страна, а потому сначала мы обязаны включаться в эти списки. Например, для того, чтобы нам попасть на рынок США, мы должны создать так называемую апелляцию, то есть систему охраны традиций виноградарства в Казахстане, причем на государственном уровне. Есть еще такие технические вопросы, как регистрация региона апелляции (то есть региона происхождения) или регистрация этикеток. Мы все это преодолеем и однозначно будем присутствовать в самых престижных городах потребления вина: Нью-Йорк, Токио, Пекин, Гонконг, Сингапур, Москва, европейские столицы.
Многие европейцы, которые попробовали наши вина, говорят: “Как только вы обеспечите импорт в ЕС – мы ваши клиенты!” Буквально недавно приезжали итальянцы, я здесь их водил по горам, это владельцы отелей, ресторанов, они просто были поражены уровнем вина, просто были свалены наповал и сказали: “Я у тебя беру вино! Я поставлю его в свой ресторан, отель!” А это очень престижные заведения. Но процедуры экспорта нашего вина в Европу намного сложнее, чем при импорте европейского вина в Казахстан.
– Как идут продажи на внутреннем рынке?
– Все живут старыми воспоминаниями о советском вине, но я знаю, как оно производилось, как расхищалось, и для того, чтобы скрыть это, туда добавляли воду и спирт. Потом в советское время главная цель была урожайность. А для хорошего качественного вина повышенная урожайность вредна. Мы, наоборот, ее сокращаем. Впервые в истории с выходом на рынок Arba Wine у истинных ценителей вина появилось реальное понимание вкуса, осознание, что такое качественное вино. А человеческие рецепторы не обманешь. Если вы распробовали этот вкус, то у вас сознательно или бессознательно повышается планка. И после этого вам тяжело пить импортные вина, которые в подавляющей массе мертвые, так как они доставлялись при неправильной температуре, да и хранятся они неправильно. Вино требует предельно четкого соблюдения постоянной температуры хранения и перевозки – 12-14 градусов для белого вина, 18 градусов – для красного вина. Если это требование не соблюдается, то вино погибает.
– Многие маркетологи вас приводили в пример, что у вас оригинальная стратегия выхода на рынок. Вы не стали толкаться в розничных сетях, не встали на полки супермаркетов, а открыли собственную винотеку и начали активно продвигать ваш брэнд через интернет и HoReCa. Почему вы выбрали эту стратегию?
– Прежде всего, официально по закону реклама вина запрещена. Для меня непонятно, почему разрешена реклама казино, которую вы видите во всех журналах и на билбордах. Но коли так, остается убедить людей в том, что это действительно очень ценный продукт высокого качества. И это очень тяжело.
На самом деле имидж казахстанского вина подорван полностью и основательно. Большая часть виноградников на протяжении последних 25 лет были просто заброшена, часть перепахали под кукурузу и под сады, остались крохи. После распада Союза казахстанские производители вина забросили виноградники и стали производить синтетические вина, которые страшно вредны для здоровья. Люди об этом знают. Вино отдает спиртом, у него нет абсолютно никаких ароматов, в бутылках оседает краска. Все это разрушило образ казахстанского вина. Поэтому важно было преодолеть это предубеждение.
В чем наша трудность? Мы пионеры, нам приходится преодолевать стереотип плохого отношения к казахстанскому вину. И здесь только один путь. Когда люди пробуют, они действительно восхищаются. Самая большая группа поклонников нашего вина в республике – иностранные гости и резиденты, которые живут в Казахстане, потому что они понимают ценность продукта. И они становятся нашими главными послами. Они объясняют своим казахстанским друзьям: “Ребята, это очень качественное вино”. Нам не верят, а им – да.
Почему мы не идем в розничную сеть? Потому что там нет условий для хранения вина. Оно при температуре 25 градусов под светом белых фонарей разрушается за неделю. Вы зайдите в любой универмаг и увидите сами, что нигде вино не хранится в надлежащих условиях. Мы пошли по заведениям самого высокого качества – рестораны, гостиницы. Пока нам тяжело. Объемы реализации не устраивают нас с точки зрения покрытия текущих издержек. Приходится все время искать дополнительные формы инвестирования. Но мы не можем в угоду текущему денежному потоку отдавать наши вина туда, где они быстро продадутся, но и испортятся. Мы не можем это делать, поскольку глупо рубить сук, на котором сидишь. Это очень тяжелая ситуация. С другой стороны, мы полтора года как вышли на рынок. И уже сейчас видим, что степень доверия к нашему продукту растет, сарафанное радио работает. Органы осязания не обманешь.
– Больше всего вы продаете в Алматы?
– В Алматы и Астане, но сейчас идет интенсивное расширение в регионы. Активный интерес проявляют Шымкент, Актау, Атырау, Актюбинск. Молва идет, круг ценителей нашего вина расширяется, мы худо-бедно увеличиваем объемы продаж. И хотя они нас не устраивают, мы не торопим события. Мы не отдаем вино компаниям, если не уверены, что оно будет доставлено и храниться правильно. Когда мы отправляем вино в Астану, машина-рефрижератор идет со скоростью не более 60 км в час, чтобы вино не испортилось от тряски.
– С какими еще проблемами вы сталкивались при продвижении?
– Ключевая – это корпоративная коррупция на рынке вина, когда импортеры однозначно платят взятки менеджерам ресторанов, чтобы они продвигали именно их вина. Это не просто недобросовестная конкуренция, а хамское отношение к потребителю. Но, что примечательно, сегодня все больше и больше людей приходят в ресторан и спрашивают: “У вас есть Arba Wine?” Знаете, были уже такие случаи, когда нам звонили из ресторана и просили поставить им вина, так как несколько клиентов развернулись и ушли, когда узнали, что в их винной карте нет Arba Wine. Это тоже радует.
Хотя в целом я не сторонник лозунгов “Потребляйте казахстанское!” и никогда не участвую в этих акциях, потому что национальное – не означает, что оно априори самое лучшее. Люди должны пробовать, делать выбор осознанно, не под влиянием лозунгов и массовых акций.
Мы поставили себе цель – производить самые высококачественные вина. И когда впервые к нам приехал знаменитый винодел Донато Ланати и сказал мне: “Зейнулла, поставь задачу”, я ему ответил: “У меня только одна задача – делать вина топового уровня, все остальное отправится в канализацию”. Но что самое интересное, он не вылил ни одной бочки. У нас на виноградниках используется только ручной труд, соблюдается биобаланс, мы не уничтожаем сорняки ядохимикатами, а боремся с ними тяпками и мотыгой. У нас огромные затраты, чтобы уложить виноградники на зиму и поднять весной – это тяжелейший труд, который занимает практически полтора месяца работы большого числа людей.
– Сколько у вас виноградников?
– Мы не гонимся за урожайностью, а, напротив, ее сокращаем. Есть пределы качественного винограда – 3-4 т/га, то есть мы не берем больше, лишнее срезаем. Почему? Потому что с повышением урожайности падает качество винограда. Поэтому по объему виноградников мы крупная по международным масштабам компания, но при этом объем производства вина у нас небольшой, потому что мы строго следим за качеством.
– Расскажите об Arba Eco Auyl.
– Это экспериментальный проект производства экологически чистой продукции овощеводства. Но главный смысл этого проекта – вовлечь потребителей, то есть максимально сократить и выбросить все ненужные стадии от огорода до стола. На пути продукции от огорода до потребителя есть несколько посредников. В итоге цена продукции сельского хозяйства для горожан в 2-3 раза выше цены, по которой ее продает крестьянин. Если все лишние звенья убрать за счет вовлечения потребителей в процесс производства, сбора урожая, то можно убрать все ненужные логистические звенья. И если народ с энтузиазмом воспримет эту идею и будет готов потреблять качественную продукцию, а в обмен затрачивать личное время и труд, то проект будет успешным. Даже небольшое участие каждого члена нашего общества серьезно сократит трудовые издержки.
– Это что-то вроде экологической дачи?
– Я бы сказал – легкая форма кибуца (сельскохозяйственная коммуна в Израиле, характеризующаяся общностью имущества и равенством в труде и потреблении. – “ЭК”) без отрыва от производства. Но еще раз: главная идея этого проекта – минимизировать все издержки от производства до стола.
– Получается, у вас есть земля, на которой будут выращиваться овощи…
– Да. Земля пять лет находилась под клевером. Соответственно, почва восстановилась, насытилась минералами, имеется полив горной водой. Здесь выращиваются овощи абсолютно без всякой химии. Пока мы рассчитываем на 200 семей, то есть это около 1000 человек. Этот год у нас экспериментальный. Если мы увидим правильное понимание процесса, то будем развиваться дальше.
– Семья подписывает договор?
– Нет, все предельно демократично. Вы формально подписываете на странице Фейсбука декларацию, в которой соглашаетесь с базовыми правилами работы общества, и потом просто приходите и по льготной цене покупаете продукцию.
– Отработать нужно какой-то объем?
– Определенное количество трудодней. Это очень приятная работа на свежем воздухе, вокруг красивый пейзаж, можно взять с собой детей.
– Под наблюдением агрономов?
– Да. Вы представляете себе сбор помидоров? Для их сбора шесть месяцев держать наемных работников глупо, потому что помидоры собираются два-три дня в неделю в течение двух месяцев. Вместо этого могут приехать участники общества, поработать с удовольствием и помочь в этом деле. И это все ведет к снижению себестоимости продукции.
– Сколько семей уже согласилось?
– Около ста. Причем абсолютно без всякой афиши и рекламы. Думаю, что чуть попозже, когда уже пойдет продукция, это будет и 200, и 300 семей.
– У вас есть возможности для расширения, земли хватит?
– Мы можем расширяться до 500-1000 семей. Это всего лишь вопрос организации. (Эксперт-Казахстан/Пищепром Украины и мира)