Все страны-участницы Всемирной торговой организации давно научились защищать своих аграриев – если Россия не освоит их инструментария, потери в сфере АПК будут очень серьезными, считает Сергей Кислов, глава Агропромышленного союза России и президент группы “Юг Руси”.
Сергей Кислов стал бизнесменом федерального масштаба в конце 1990-х годов – тогда группа “Юг Руси” была одним из первых и крупнейших российских экспортеров сельхозпродукции. А начинался бизнес в начале девяностых с закупок зерна малыми партиями. Затем Кислов отдавал зерно на переработку по давальческой схеме, а муку продавал в страны СНГ, некоторые из которых после развала СССР остались без мукомольных мощностей. Несмотря на то, что “Юг Руси” всегда имел сильное трейдерское подразделение, торговавшее сельхозпродукцией на мировом рынке и обеспеченное инфраструктурой, к концу 1990-х агрохолдинг принял решение о том, чтобы работать на внутренний рынок и строить собственные маслозаводы. К тому времени на российский рынок активно выходили транснационалы. Одного из них тогдашний донской губернатор Владимир Чуб не пустил в Ростовскую область – потому что Сергей Кислов пообещал, что построит на Дону современный маслоэкстракционный завод (МЭЗ) самостоятельно. Ростовский МЭЗ “Юга Руси” и сегодня остается одним из крупнейших в Европе – но теперь в группе девять МЭЗов.
В 2000 г. на рынок был выведен брэнд бутилированного масла “Золотая семечка”, который сразу стал номером один на рынке, прежде всего, за счет конкурентоспособного сочетания цены и качества, обеспеченного технологиями и масштабом производства. Фактически Сергей Кислов стал первым, кто решился конкурировать с транснационалами на своем рынке – и выиграл: оказалось, что рынок ждал национального качественного продукта. Другие российские игроки позже шли тем же путем, но подобного эффекта уже не получали. А “Юг Руси” стал активно окапываться на лидерских позициях – в борьбе за сырье, расширяя ассортимент, скупая активы конкурентов. Это была первая российская группа, которая решилась в начале 2000-х приобрести 19 хозяйств с землей в объеме 200 га – и при этом не разорилась. Позже были приобретены масложировые активы “Русагро”, WJ Group, к брэнду “Золотая семечка” добавились марки “Аведовъ”, “Злато”, “Милора”, “Раздолье”. Сейчас Сергей Кислов говорит о проекте нового МЭЗа во Владивостоке и о развитии ряда бакалейных товаров – от зеленого горошка до чая. В 2011 г. выручка группы составляла 56 млрд. руб. По словам главы “Юга Руси”, в 2012 г. она выросла примерно на 20%. Сегодня это третий по величине бизнес на юге России.
А в середине нулевых Сергей Кислов взялся за проект Новошахтинского нефтеперерабатывающего завода (НЗНП) мощностью 2,5 млн. т сырой нефти и стоимостью около 15 млрд. руб. Это была заявка на создание первого НПЗ в регионе, который всегда очень сильно зависел от вертикально интегрированных нефтяных компаний. Проект сильно затягивался, первая очередь вошла в эксплуатацию в 2009 г. – и было ясно, что без дальнейшей модернизации у предприятия нет шансов эффективно работать в условиях растущих технических и экологических стандартов. Кислов пошел нестандартным путем – не в сферу производства высокооктановых бензинов, а в производство качественного битума для дорожных покрытий. Битумную установку мощностью 700 тыс. т в год и стоимостью 2,3 млрд. руб. планируется ввести в эксплуатацию в 2014 г. Но уже по результатам 2011 г. выручка НЗНП составила 54 млрд. руб. Фактически за пять лет Сергей Кислов создал с нуля крупнейшее промышленное предприятие Ростовской области.
Однако если бы перспективы были только радужными, Сергей Кислов не дал бы интервью – он всегда был крайне непубличным человеком. Но последние пять лет он возглавляет отраслевое объединение – Агропромышленный союз России, в который входят, по данным организации, около 10 тыс. участников – сельскохозяйственных, научных, промышленных компаний. Встреча с Сергеем Кисловым прошла после дискуссии в Ростовской области министра сельского хозяйства РФ Николая Федорова с активом Росагропромсоюза. Если министр говорил о политике постепенного наращивания господдержки села, то Кислов – о том, что неравенство исходных позиций в конкуренции национальных и европейских сельхозпроизводителей усугубляется. Главная мысль, которую хочет сейчас донести Сергей Кислов до первых лиц: даже ВТО дает возможности для защиты своего производителя – и все западные страны научились ими пользоваться. Должны научиться и мы.
– Вы возглавляете Агропромышленный союз России уже пять лет. А чем занимается эта организация?
– Последнее, чего Росагропромсоюзу удалось добиться, – аграрные предприятия теперь могут использовать ставку по налогу на прибыль организаций в 0% бессрочно. Мы предлагали ввести ее уже много лет, и были очень рады, когда это произошло – в конце прошлого года. Это сегодня дает аграриям возможность зарабатывать больше. Дело в том, что существует единый сельхозналог, использовать который считалось очень удобным. Но специалисты союза рассчитали, что на самом деле аграрии теряют деньги, если используют эту форму налогообложения. Это было доказано на образце реализации 1 т пшеницы на экспорт – разница составляет около 8 тыс. руб. в пользу обычной системы налогообложения. Правда, бухгалтерам предприятий интересно, чтобы оставался только единый сельхозналог – им так легче считать. Но эффективность работы аграрного предприятия гораздо выше при обычной системе налогообложения. Я считаю, что в данном случае единую систему налогообложения надо просто отменить административно. Сейчас такую возможность изучают в Минфине и обещают в скором времени к этому вопросу вернуться.
– Сейчас, после присоединения к ВТО, какие идеи вы продвигаете?
– У нас есть одна главная задача, в которой можно выделить три аспекта. Если российское село работает в условиях ВТО, то наши селяне хотели бы равных условий с аграриями других стран-членов ВТО – особенно Европы. Сегодня налицо дискриминация. Субсидия в России на 1 га пашни значительно ниже, чем в других странах: менее 20 евро у нас и более чем 200 евро в Европе. А раз наши селяне конкурируют с европейскими производителями на одних и тех же рынках, то должны иметь равные с ними условия. И если мы не можем позволить себе дать на село такие деньги, то давайте сражаться за то, чтобы страны-участники ВТО, прежде всего Европа, тоже субсидировали свое сельское хозяйство примерно в нашем объеме. Тем самым не будет искажаться рынок. Не будет искажаться экономика сельского хозяйства. А эти цели заявлены в идеологии ВТО.
– Существует мнение, что погектарное субсидирование – не самая правильная форма поддержки. Получается, что одинаковая помощь оказывается сильным и слабым игрокам.
– Мы долго изучали этот вопрос. Как и любая модель, упомянутая схема имеет свои достоинства и недостатки, но все же достоинств у нее больше, чем у любых других. И все другие страны, наши соседи, члены ВТО используют именно эту модель: мы можем говорить о единой системе мер и указывать при этом на диспаритет между Россией и Европой. А что касается сильных и слабых, то у нас есть отдельная поддержка для сильных компаний – субсидирование процента банковской ставки как на длинные инвестиционные деньги, так и на короткие оборотные кредиты.
Но методов стимулирования много, другие страны активно их используют. Например, участие государства в страховании урожая. Размер минимального урожая страхуется фермером, и если урожай оказывается ниже этой цифры, то государство участвует в компенсации этой разницы, которую фермеру выплачивает страховая компания.
Еще один важный аспект – социальное питание. В США государством на него тратится более $70 млрд. в год, в то время как у нас господдержка на все сельское хозяйство – $5 млрд. А индустрии социального питания у нас нет как таковой – разве что в некоторых регионах есть отдельные примеры. Сейчас Росагропромсоюз совместно с Министерством сельского хозяйства России и другими федеральными институтами думает, как это можно внедрить.
– Это реалистичный сценарий?
– Конечно. В Америке карточки дают малоимущим, а мы чего стесняемся? И хотя на нас как производителей хлеба никто не давит, мы постоянно слышим, что цена на хлеб не должна быть высокой. Но почему? Почему селяне, которых мы из последних сил субсидируем, должны потом субсидировать всех остальных ценой на хлеб? Кому оказывается защита? Социально незащищенным? Так давайте выдадим им продуктовые карточки на хлеб – и все. Это и реально, и справедливо.
И третья проблема – это полка. Допустим, вы вырастили урожай, сделали из него продукты питания и привезли в супермаркет, а он у вас их не принял. И тут, к сожалению, то узкое горлышко, которое не дает аграрному сектору России развиваться дальше. Кроме того, что сети предлагают очень высокие наценки, им еще и выгодно работать с импортной продукцией, которая имеет высокий срок хранения и зачастую изготовлена с использованием сырья из ГМО. Она более дешевая и может не терять товарного вида на протяжении года. Как можно соревноваться с ней нашему овощу, который чистый, но вянет через неделю-две, как ему и положено по природе? Никак. Поэтому сети им не интересуются. При этом в России, с одной стороны, действует запрет на выращивание ГМО-продукции, а с другой – не запрещена реализация продуктов с ГМО. Это – абсурдная ситуация, в которой мы, к сожалению, живем.
Об этом селяне мало говорят, но мы сейчас не понимаем угрозы того, что завтра не будет сбыта нашей продукции, а послезавтра не будет и самой нашей продукции. Я, как любой ростовчанин, люблю отдыхать на левом берегу Дона, люблю иногда баловать себя шашлыком. И когда я недавно в очередной раз решил это сделать, то с удивлением и ужасом обнаружил, что вся свинина, из которой готовится шашлык, – импортная. Импортная! Вот вам ВТО – прямо у нас во дворе.
– Эти проблемы ведь не в последнее время появились?
– Два года назад, когда Россия не была членом ВТО, страна регулировала ввоз свинины и окорочков. Еще совсем недавно, например, в Москве была запрещена продажа продуктов питания, которые содержат ГМО, а сегодня она разрешена.
– Отношение к экологически чистой продукции – это вопрос культуры или законодательства?
– И того, и другого. Во-первых, это вопросы культуры – мы должны знать, что мы – то, что мы едим. А во-вторых, нам иногда все равно, что именно мы едим – у нас нет времени разбираться. И государство должно заботиться о том, чтобы то, что мы берем на прилавке, было как минимум не вредно для здоровья. Хотя, конечно, каждая страна выбирает свой путь в отношении к ГМО-продукции. Например, в той же Турции за доставку риса с содержанием ГМО в прошлом году руководителей компании осудили на реальные сроки – 5-6 лет.
– Что именно сейчас нужно делать, чтобы сохранить сельское хозяйство?
– На самом деле России просто не хватает хороших лоббистов. Аграрная тематика – это ведь не вопрос только отраслевого ведомства, она касается каждого. Тема продуктов понятна руководителям всех стран. Ведь как субсидируют свое сельское хозяйство другие страны? Например, Швейцария платит на 1 га пашни 450 франков – это около $500. Они говорят: да, мы субсидируем, но вы более вкусного сыра нигде не найдете, лучшего молока и мяса нигде не купите. И Россия тоже не имеет права забывать о своем сельском хозяйстве. И сохранить его – это задача не аграриев, а государства. Сегодня страна должна иметь сообщество людей, которое могло бы отстаивать интересы аграриев, а точнее – создавать им такую среду, чтобы они могли выращивать здоровую продукцию.
С другой стороны, надо очень внимательно следить за тем, какой путь проходит продукт от выращивания сырья до полки в магазине. И если мы будем контролировать эту цепочку, наше сельское хозяйство продолжит существовать. А сейчас молочный комбинат вместо сырого молока предпочитает брать заменитель молочного жира, потому что он более дешевый и технологичный. То есть молкомбинат не купит молоко у поставщика, оптовик не купит молоко в деревне у бабушки, которая держит одну-две коровы. И получается, что ни молоко, ни корова не нужны. А если сельские жители не будут держать хозяйство, то постепенно они станут городскими жителями, и мы потеряем сельское население. А вот это страшно, потому что за этим кроется масса других проблем: и продукты питания, и материальный образ жизни, а главное – Россия не удержит такую большую территорию, если на ней не будут жить российские люди.
– А хоть какие-то плюсы от вступления в ВТО для вас есть?
– Я о таких не знаю, но, может, кто-то знает. Мы открыли рынки для импорта и надеялись, что у нас будет доступ к дешевым западным деньгам. Этого не произошло – рынок банковских услуг по-прежнему закрыт.
– Есть ли предварительные данные, показывающие, как группа “Юг Руси” выросла за последний год?
– Мы растем в среднем на 20% в год. Причем росли и во время кризиса – и даже большими темпами. Мы, люди, когда нервничаем, больше питаемся – поскольку мозги работают больше.
– А подробнее можно о том, за счет чего росли?
– Мы давали рынку тот продукт, который ему нужен. Самое популярное в России масло “Золотая семечка”. Или, скажем, “Юг Руси” использует новую стратегию в аграрном секторе – мы не выращиваем центнеры с гектара, а выращиваем рубли с гектара. У нас нет плана для руководителя хозяйства – что ему сеять и прочее. Он предлагает свои культуры, свой севооборот и обосновывает это все цифрами, так как они все завязаны на конечный результат. Селяне работают на самих себя. Они жестко зависят от финансового результата. Торговая структура группы страхует их риски. Например, руководитель предприятия высчитал предполагаемую стоимость льна в сезоне. И предлагает нашей торговой структуре этот лен захеджировать на рынке или заключить жесткие фьючерсные контракты. Может, не на весь объем, а, скажем, на две трети. Он только сеет или собирает, но у него уже есть фиксированный результат. То же и по зерну.
Мы росли и в сегменте трейдинга. В прошлом году мы создали портал agro2b.ru. Это уникальный портал, с помощью которого руководитель аграрной компании может купить все расходные материалы, продать зерно, купить транспортные, юридические услуги, услугу по хранению, выбрать, в каком элеваторе хранить. Получается, что человек может полностью делать бизнес с помощью сайта, тогда как раньше ему было нужно много посредников. Только за прошлый год через эту площадку было куплено больше 300 тыс. т сельхозпродукции – и это только начало. Следующий этап развития площадки – это банковские услуги, гарантии поставки. Например, директору мельницы на год требуется 100 тыс. т зерна. Но ему нужен не весь объем сразу, а, например, по 8-10 тыс. т в месяц. Он заключает через портал контракт с несколькими хозяйствами, а мы – администрация agro2b – даем гарантию поставки и в случае необходимости поставляем свое зерно – у нас есть резервное.
– Кто разрабатывал этот проект? На чей опыт вы ориентировались?
– Мы ориентировались на свой жизненный опыт. У нас сложилась команда – сейчас в ней 30 человек. А начинали буквально втроем.
– Сегодня много говорят о том, что присоединение к ВТО заставит, наконец, использовать новые технологии на селе. С начала нулевых в “Юге Руси” около 20 хозяйств – как вы развивались с точки зрения технологий?
– Без новых технологий вы просто не сможете работать на рынке. “Юг Руси” всегда был застрельщиком нового. Например, нулевую обработку почвы мы ввели одними из первых. Также продвигаем выращивание культур, которые либо не выращивали вообще, либо они были забыты. Например, примерно 12 лет назад мы начали выращивать горох. Причем хозяйства не хотели его выращивать, говорили: “нам это не нужно”. Сначала группа просто навязывала эту культуру, потом люди сами увидели ее рентабельность. Через какое-то время изменилась ситуация на мировом рынке, и мы сказали: хватит гороха. То же самое было с рапсом, с рыжиком и льном. Раньше этих культур у нас не было, а сегодня они выращиваются во все большем объеме.
Но здесь возникают свои ограничения. Хотелось бы, чтобы наука давала нам нормальные семена, так как сегодня мы используем в основном импортные семена, что неправильно. Например, 12 лет назад для выращивания подсолнечника в хозяйствах мы использовали около 85% семян российской селекции и только около 15% – импортной. Сегодня продукция семеноводческих предприятий России составляет где-то 10%, а остальное – импорт.
– Сами не хотели бы заняться селекцией?
– Мы занимаемся, например, выращиваем семена пшеницы. Смотрим на масличные культуры. У группы есть опытные площади, где мы совместно с некоторыми семеноводческими компаниями – как нашими, так и зарубежными – выращиваем те или иные варианты семян. Но это работа, которая должна вестись на серьезном научном уровне. Это не задача коммерческой компании. В России есть большие институты, которые владеют уникальными научными базами, родительскими формами тех или иных семян. У них есть люди, земля. Им надо ставить задачу для того, чтобы они это делали. И сделать надо так, чтобы задачу ставил бизнес. Сегодня ученые их сами себе пишут. Научные задачи, конечно, тоже надо ставить и решать, но и про селян забывать нельзя. Нам нужны семена – мы не хотим завтра идти на международный рынок и выпрашивать их там.
– В масложировой сфере у вас есть новые проекты?
– Мы сейчас начинаем реализацию проекта во Владивостоке по производству растительного масла. Сегодня конкуренция на масложировом рынке жесточайшая. Российские заводы способны взять на переработку около 15 млн. т масличного сырья. Выращивается в России примерно 10 млн. т в год. А для внутренних потребностей стране нужна половина – даже меньше 5 млн. т. И поэтому вопросы качества становятся главными. Представьте: каждая третья бутылка масла, которая приносится в дом, – это наше масло. Если учесть, что мы начали делать его 12 лет назад с нуля, то сегодня можно говорить о том, что наши потребители оценили то качество, которое мы им даем все эти годы. Все эти годы у нас рынок только рос. Своими производственными активами мы занимаем около 15-20% масложирового рынка, но своими продажами держим 30% и выше рынка. Это говорит о том, что мы делаем то, что нужно людям.
– А во Владивостоке есть своя сырьевая база?
– Там выращивают сою, будут выращивать и другие культуры. Главное, чтобы был спрос. Мы ориентируемся на весь регион. Сегодня мы туда везем наше бутилированное масло, при этом его доля на полке очень значительная. Создавая производство на месте, мы просто будем экономить на логистических издержках.
– Все-таки ситуация, которую вы сейчас описали, говорит о том, что за счет масла вам уже невозможно расти.
– Законы экономики таковы, что легко расти можно только до определенного процента, до определенной доли рынка.
– Значит ли это, что вы планируете расти за счет других направлений? Например, развивая бакалейный ассортимент для конечного потребителя?
– Именно этим группа сейчас и занимается. Уже производим муку, крупы, хлеб, консервы: огурцы, помидоры, натуральный зеленый горошек. Эта продукция реализуется через нашу дистрибуторскую сеть. Компания выходит на рынок с новыми продуктами. Например, это рыжиковое масло с удивительным жирокислотным составом, который обладает целебными свойствами для сердца, печени, поджелудочной железы. Цель “Юга Руси” сегодня – давать рынку новые продукты бакалейного ряда: крупы, муку, может быть, даже чай. При этом в производстве продукции бакалейного ряда мы используем те уникальные наработки по системе контроля качества, которые внедрили в сфере производства растительного масла. Поэтому наша мука пользуется высоким спросом. Даже наш шрот пользуется на рынке премией +$2 к шроту из Аргентины.
– А о том, чтобы заниматься молоком и мясом, не думали?
– Мы сегодня не видим себя в этих сегментах, потому что нельзя заниматься всем – надо на чем-то специализироваться.
– Но в свое время проект Новошахтинского завода нефтепродуктов был для вас принципиально новым направлением.
– А как вы будете заправлять трактор, который обрабатывает ваши поля?
– На НЗНП сейчас идет реализация инвестпроекта создания битумной установки. На каком этапе этот проект?
– Строительство битумной установки находится в завершающей стадии. Надеемся, что в следующем году мы введем ее в эксплуатацию. Уникальность проекта заключается в том, что установка будет производить битум, соответствующий как российским, так и европейским стандартам качества. Дорога с использованием этого битума гарантированно может использоваться от десяти лет до двадцати одного года, в то время как сегодня в России гарантийный срок эксплуатации дороги составляет два года.
Дело в том, что у нас заводы конфигурированы под топливные процессы. Они потратили миллиарды долларов на оборудование и, конечно же, не будут выпускать битум, который стоит почти столько же, сколько мазут. Они делают мазут из того, что осталось при переработке нефти, а эти выжимки не имеют тех свойств, которые необходимы для изготовления качественного битума. А у нас была специфическая ситуация. Мы не могли двигаться по топливному варианту, но имели запрос на качественный битум – и мы сконфигурировали завод под выпуск битума европейского качества. В результате мы будем давать продукт, который сегодня востребован как на внутреннем, так и на международном рынке.
– А не придется потом еще и дорожную компанию создавать, которая станет покупать этот битум?
– Нет, у нас есть соглашение с Автодором России, по которому мы будем делать отгрузки на ряд российских заводов. Нам сегодня понятно, кому нужен наш битум.
– Какими будут следующие стадии развития проекта?
– Главное – НЗНП хочет производить те продукты, которые станут пользоваться спросом на внутреннем рынке. Мы всегда ориентируемся именно на внутренний спрос. Будет спрос больше на битум – добавим еще битумную установку, появится спрос на другую продукцию – добавим что-то другое. Например, мы разрабатываем вместе с учеными технологию “зеленого” дизеля. “Зеленый” дизель – это не биодизель. Это продукт нового поколения. Он готовится из растительного масла, которое мы производим. Это качественный улучшитель минерального дизеля, который имеет исключительные характеристики: CO2 около ноля, сера – ноль, цитановое число больше 90, точка замерзания – ниже 40 градусов Цельсия. В мире такой дизель сейчас выпускают всего две страны, но мы надеемся, что Россия будет третьей.
– У вас нет проблем с привлечением финансирования под свои проекты?
– “Юг Руси” на рынке заимствования капитала – оборотного и инвестиционного – уже более 20 лет. Нас прекрасно знают не только в России, но и за ее пределами. За весь период работы у нас не было ни одного неисполненного обязательства. И, конечно, для нас не проблема взять кредит – мы умеем обосновывать свою бизнес-модель, знаем, на какие критерии смотрит банк. Весь вопрос – в стоимости денег. Так как мы работаем по всему миру и продукты у нас те, которые пользуются спросом и в России и за ее пределами, то мы имеем возможность получать за нашу продукцию валюту. Поэтому нам иногда выгоднее брать валютные кредиты. Хотя всегда обращаем внимание на структуру выручки – структура кредита должна соответствовать структуре выручки. Надо признать, что у нас аграрии испытывают диспаритет стоимости денег по отношению к Западу. Представьте, вы – российский аграрий, идете в банк, вам дают под залог рублевый кредит под 10% годовых. Немецкий фермер, ваш конкурент, тоже идет в банк, берет кредит под 1% годовых, но ему за эту “переплату” субсидируют более 200 евро за гектар. А вам за то, что вы переплачиваете 10%, субсидируют меньше 20 евро. И после этого вы идете и пытаетесь конкурировать с этим немцем на международном рынке зерна, масла и так далее. (Эксперт-Юг/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)
