Группа компаний “Бавария” из Северной Осетии демонстрирует возможности развития диверсифицированного бизнеса в АПК и пищепроме Северного Кавказа. Наиболее известная широкому потребителю продукция “Баварии” – это одноименное пиво, но постепенно деятельность группы включила и другие направления – растениеводство, семеноводство, энергетику, транспортные услуги и ресторанный бизнес.
“Я никогда не участвовал в приватизации советского имущества, и ничего приватизированного у меня нет и не будет. Это моя принципиальная позиция, потому что, будучи депутатом парламента республики, а в свое время и депутатом городской думы, я насмотрелся, как это делается, и хотел бы дистанцироваться от подобных процессов”, – для Вячеслава Битарова, генерального директора североосетинской группы “Бавария”, важно не столько откреститься от постсоветской истории, сколько утвердиться в том, что на старте он буквально ничего не имел. Про него невозможно сказать, что “повезло”: на фотографиях, отражающих первые шаги его бизнеса, – руины, каких даже в девяностые надо было еще поискать. Теперь территория пивоваренного завода “Бавария” – это почти маниакально опрятное пространство, которое хочется громко назвать “оазисом”. Кроме завода и офисных зданий, на территории есть бассейн, врачебный кабинет и бесплатная столовая для сотрудников.
В советские времена Битарова назвали бы “крепким хозяйственником”, но его сделало не советское прошлое. Ключевому предприятию группы, пивоваренному заводу, чуть больше 10 лет: это в чистом виде новейшая история. Начав буквально с домашнего производства пива и продажи его в чебуречной на территории нынешнего завода, Битаров дорастил его до дистрибуции, которую вот-вот можно будет назвать федеральной. Пиво “Бавария” и безалкогольные напитки с завода уже поставляются за пределы ЮФО и СКФО.
Кроме пивзавода, территория “Баварии” неожиданно содержит научную лабораторию. И это не каморка с единственным лаборантом, а большое путанное помещение с пробирками, ультрафиолетовыми лампами и приборами, каждый из которых запросто стоит несколько миллионов рублей. Здесь для нужд входящего в группу сельскохозяйственного предприятия “ФАТ Агро” выращиваются семена картофеля. Имеющиеся в продаже российские семена Вячеслава Битарова не устраивают, а зарубежные импортировать дорого и уязвляет гордость. В этом и есть основной постулат развития группы: все, что тебе нужно, ты должен сделать сам. Не устраивают семена? Выращивай их в пробирках. Не нравятся отношения с поставщиком электроэнергии? Построй себе электростанцию. Нужен хороший сервис в ресторанах, где подают твое пиво? Открывай рестораны. В регионе не на чем развозить напитки? Закупай фуры и вози.
Постулат номер два: отходов у производства не бывает. Например, газ, который образуется от брожения пива, собирается в емкость, напоминающую аэростат, очищается и используется в производстве безалкогольных газированных напитков. Избыток энергии от собственной газопоршневой электростанции продается соседям. А автопарк из 50 машин позволил выделить транспортное направление в отдельное юридическое лицо и оказывать услуги уже другим компаниям.
Сегодня в группе компаний “Бавария” работают около 600 человек, и основных направлений деятельности уже пять. Совокупная выручка группы пока не достигает необходимого для формального попадания в ряды крупного бизнеса 1 млрд. руб., но этот момент явно не за горами.
– Ключевым предприятием в группе “Бавария” является пивоваренный завод. На вас сильно отразился недавно принятый “антипивной” закон?
– До этого производство пива развивалось хорошими темпами, ежегодно прирастая на 20-30%. К сожалению, теперь рост замедляется, и это ощутили пивовары по всей России. Производство и сегодня рентабельное и перспективное, но теперь рука не поднимется и дальше его расширять теми же темпами. Мы недавно были на выставке Drinktek в Мюнхене, сразу после которой начался Октоберфест: там собирается более 2 млн. человек. Так вот, я там не видел ни одного немца-алкоголика. И в Чехии, где я тоже много раз бывал, алкоголиков тоже не видел. А в России кто-то выдумал какой-то пивной алкоголизм. Я не знаю, кому это выгодно и кто изобрел этот термин, но я уверен, что это надуманная проблема, я готов доказывать это любому специалисту. Тогда бы в Осетии все были алкоголиками. У нас ведь своя культура пивоварения, мы много сотен лет назад начали варить этот напиток. Я даже не помню, когда я впервые выпил осетинское пиво: я еще на ногах не стоял, но мне уже давали его пригубить, как это у нас принято с младшими за столом. И я никакого другого алкогольного напитка не пью и не вижу связи между алкоголизмом и употреблением пива. Наоборот, тот, кто пьет пиво, меньше употребляет крепких спиртных напитков.
– Северная Осетия больше известна как раз не пивом, а более “серьезной” продукцией.
– Да, Северная Осетия давно считается спирто-водочной республикой. Но если сравнить поступления в бюджет от производства пива с поступлениями от спирто-водочной промышленности, то последняя будет иметь мизерные показатели. В этом году только акцизов от производства пива наше предприятие заплатит 90 млн. руб., и они пойдут в республиканский бюджет. Причем в республике есть и другие крупные пивоваренные заводы, каждый из которых заплатит не меньше. А от производства крепкого алкоголя от всех заводов поступит максимум 100 млн. Это куда более теневая экономика.
– Перед принятием “антипивного” закона были прогнозы, что мелкие производители разорятся. Эти опасения подтвердились?
– К счастью, в правительстве имеются трезвые люди. Они поняли, что такие законы чреваты разорением мелких производителей пива, им пошли навстречу и отменили установку счетчиков. Но с оговоркой: они должны доказать, что они действительно мелкие и производят до 300 тыс. дал пива в год. Правда, каким образом это доказывать, пока непонятно. Думаю, многие закроются, просто не выдержав всех этих мытарств.
– Насколько остро вы ощущаете конкуренцию в отрасли? Кто для вас более серьезный конкурент – крупные игроки или небольшие пивоварни?
– Одно время в России стали бурно развиваться крупные глобальные производители, активно занимая позиции на рынке. Но потом народ понял, что пиво со сроком годности год или два как такового пива и не содержит. Разница между свежим пивом и таким вот – как между свежим мясом и тушенкой. И последние несколько лет на рынке становятся все более востребованы небольшие местные производители, поставляющие так называемое “живое” пиво, с небольшим сроком хранения, не начиненное какими-то консервантами, не прошедшее пастеризацию.
– Есть сложности с содержанием понятия “живое пиво”. Сегодня нет отраслевого стандарта, определяющего качество такого напитка. Нужен ли он, по вашему мнению?
– Действительно, к сожалению, в последнее время все, кому не лень, стали писать на этикетке “живое пиво” – именно потому, что это никак не регламентируется. Я считаю, это понятие должно быть нормировано. Необходимы нормативы, регулирующие данное направление производства.
– Но даже если на этикетке появится подтвержденная сертификатом надпись “живое пиво”, у мелких производителей не будет бюджетов мейджоров. Их маркетинговые возможности позволяют им предоставлять владельцам кафе и ресторанов мебель, посуду, холодильное оборудование – в обмен на то, что они будут подавать только пиво этого производителя.
– Конечно, мы сталкиваемся с такой проблемой во всех регионах, куда бы мы ни заходили. С мелкой розницей та же беда. Да, продавец или владелец кафе может выставить это пиво, но если спроса на продукт не будет, товар пропадет, и владелец бизнеса все равно найдет способы отказаться от этой продукции. Ему не нужны убытки. Да, они могут согласиться взять охладители или кружки, но уже не раз бывало так, что потом в этих кружках они подают наше пиво.
– Как выглядит схема дистрибуции вашего пива? Где оно востребовано?
– Основные объемы мы поставляем за пределы республики оптовым закупщикам, так как не работаем с розницей за пределами региона. Здесь, в Осетии, мы поставляем в розницу, и я считаю, что занимаем лидирующие позиции по продажам и пива, и безалкогольных напитков.
– Почему вы решили самостоятельно развивать транспортное подразделение? Многие компании отказываются от этой идеи, так как это не их специализация, она требует отдельных компетенций, налаживания отдельного бизнес-процесса.
– Я согласен, конечно, – сапожник должен шить сапоги. Но мы проанализировали рынок и поняли, что здесь в основном предлагается малотоннажный транспорт, который занимается обеспечением республиканских магазинов, торговых точек близлежащих территорий. А нам приходится завозить солод из Подмосковья, из Тульской области, с тех элеваторов, которые получают большие объемы солода из-за рубежа. Мы используем только импортный солод и, сотрудничая с такими поставщиками, вынуждены возить большие объемы на большие расстояния. С железнодорожным транспортом возникает много сложностей, так как у нас нет собственного парка зерновозов. А наемный автотранспорт обходится в два раза дороже железнодорожного. Мы приняли решение развивать собственный автопарк: теперь вывозим свою продукцию в регионы, где находятся элеваторы, продаем ее, а потом загружаем машины солодом и везем сюда.
– Каково сегодня соотношение производства пива и безалкогольных напитков?
– В этом году мы больше внимания уделили развитию направления безалкогольной продукции: сегодня около 40% – это пиво, 60% – безалкогольные напитки. У нас их очень большой ассортимент, начиная от чаев, кваса и сокосодержащих напитков и заканчивая минеральной водой. Мы планируем развивать и направление питьевой воды – в 19-литровых бутылках для кулеров, в 12-литровых и 5-литровых емкостях. Ведется активная подготовка помещения, думаю, к началу следующего сезона начнем разливать.
– Скважина у вас собственная?
– Да, воду мы искали несколько лет. На территории республики очень много источников питьевой воды, но хотелось найти такую, в которой будут присутствовать все микроэлементы, необходимые для организма, чтобы ее не надо было обогащать. В прошлом году мы нашли такую воду в Куртатинском ущелье, недалеко от Владикавказа, получили заключение о том, что она относится к водам высшей категории, ее можно использовать даже для детского питания. Вода самоизливается, то есть не нужно бурить скважины.
– Для вас это способ снизить риски после падения производства пива?
– Да, но не только. У нас есть разветвленная сеть дистрибуции в ЮФО и СКФО, немного и в других регионах России. И от закупщиков часто поступают заявки на питьевую воду. У нас уже есть в ассортименте лечебно-столовая вода кисловодского типа, которую мы добываем с глубины 300 м, но большой спрос именно на питьевую.
– Каковы ограничения для расширения географии поставок? Вы видите возможности для налаживания экспортных каналов в связи со вступлением в ВТО?
– Все зависит от объемов производства. Нам поступают заявки, и на прошедшей в Германии выставке, о которой я говорил, мы заключили контракты на поставку дополнительного оборудования, в частности, получим емкости, которые позволят увеличить объемы производства пива. У нас хорошее географическое положение, поскольку Северная Осетия – приграничная территория, и было бы очень легко доставлять пиво в страны Закавказья, теперь уже зарубежные. Есть хороший спрос и в Грузии, и в Армении, и в Азербайджане. Если объемы нам позволят, мы наладим поставки. Мы уже провели большую подготовительную работу к выходу на внешние рынки. В августе компания получила международные сертификаты DGS о соответствии системы менеджмента пищевой безопасности требованиям схемы сертификации FSSC 22000 и международного стандарта ISO 22000, а также сертификат IGNet. Это самая крупная в мире сертификационная сеть, объединяющая около 40 сертификационных партнеров.
– В вашем сельскохозяйственном направлении особое место занимает деятельность по выращиванию безвирусных семян картофеля особым методом. Почему вы занялись этим делом?
– Здесь, на плоскости, у нас есть около 800 га земли, на которых мы занимаемся высокорентабельными культурами, в частности, производством кукурузы и товарного картофеля. Это приносит неплохую прибыль, которую мы вкладываем в развитие перспективных идей. В частности, мы сейчас подыскиваем сотрудника, который будет заниматься именно научным сопровождением нашего проекта. Мне бы хотелось создать научно-исследовательский центр по производству семенного картофеля. В этом году мы уже высадили около 50 га суперсуперэлитных сортов.
– Из открытой информации о вашей компании понятно, что это длится уже годы. Зачем вам это? Имея землю, предприниматели предпочитают выращивать на ней то, что быстро станет окупаться.
– Это вопрос серьезный – не только для нашего предприятия, но и для республики, и для юга России, и вообще для страны в целом. Недавно мы провели международную конференцию по проблемам селекции и семеноводства картофеля, на которой отмечалось, что основной поток качественных семян поступает в Россию из-за рубежа. Производство семян в России утрачено: здесь это либо некачественный материал, либо подделка, когда в качестве семенного картофеля преподносится обычный товарный. Мы сами на этом очень много шишек набили и решили самостоятельно выращивать семена.
– Где вы нашли технологии?
– Мы долго не могли найти партнеров в России, но в конечном итоге я вышел на Всероссийский НИИ картофельного хозяйства имени Лорха, а они познакомили меня с нынешними швейцарскими партнерами, федеральным исследовательским центром “Агроскоп”. Мы берем оздоровленные сорта картофеля и высаживаем в пробирки картофельный глазок, не содержащий никаких вирусов. Когда он прорастает в стерильных лабораторных условиях, микрорастение пересаживается в почву, а оттуда – в теплицу, где также нет доступа вирусам. Там образуется клубень, который является чистым, оздоровленным материалом. После этого клубни высаживаются в горах, на высоте 2500 м над уровнем моря, где они превращаются в семенной материал. По швейцарской технологии теплицы в этом процессе не предусмотрены: микрорастения высаживаются в короба со специальным раствором, но для наших объемов производства картофеля это существенное ограничения.
– А каких объемов производства семян вы намерены достичь?
– Мы объявили себя региональным северокавказским семеноводческим центром. В советские времена Северная Осетия обеспечивала высококачественными семенами весь юг России, и мы поставили задачу добиться как минимум такого же объема производства семян. Но на то, чтобы получить хороший урожай товарного картофеля, понадобятся годы. Пробирки, высокогорный этап, первая полевая репродукция, вторая: я подсчитал, что на получение полноценного качественного продукта – семян – уходит от 4 до 5 лет. К сожалению, мы пока на третьем этапе: работа идет третий год. После того, как мы провели конференцию, нам начали звонить российские производители, которые готовы закупать наши семена. Следующей весной уже немного семян продадим. Но российские масштабы – это сотни и сотни тысяч т семян: картофель выращивают всюду, от Дальнего Востока до южных рубежей, а у фермеров сегодня настоящий голод на семена, они приобретаются за рубежом за огромные деньги. Некоторые иностранцы начали поставлять товарный картофель под видом семенного. В отдельных регионах были случаи, когда из-за завезенного из-за рубежа вируса были погублены урожаи картофеля, заражены поля, пришлось объявлять карантин.
– Каковы ограничения для производства семян в таких масштабах, кроме времени?
– У нас очень серьезные проблемы с землей. Я никогда не занимался приватизацией, потому что приватизацией загубленных предприятий редко кто занимается: все стараются забрать действующие, эффективные производства. Или нефтяные скважины. Пусть это громкие слова, но я не хотел ничего забирать из того, что было создано коллективным трудом в советские времена. Я сам родом из тех мест, в которых мы сегодня занимаемся картофелеводством, прожил там до двадцати лет. Нынешний глава того района часто говорил мне: возьми себе земли. Я ему отвечаю, что у меня нет фермы, нет скота, зачем мне в горах земля? Отдайте тому, кто держит скот. К сожалению, сегодня в горах скота у нас так и не появилось. А земли все заняты. С какой целью какие-то люди берут эти земли? Я не понимаю. А нам, выходит, негде развернуться, нам ведь подходят не все участки. Но кое-что мы получили, и в рамках этих площадей занимаемся семенным направлением.
– Предприятие у вас и так многопрофильное. А какие вы еще видите возможности для расширения производства?
– Мы обязательно будем расширять географию сбыта, развивать безалкогольное производство. Сейчас установили газопоршневую электростанцию: не столько даже ради удешевления электроэнергии, сколько для того, чтобы больше не конфликтовать с ее поставщиком. Теперь, помимо того, что мы себя обеспечиваем электричеством, продаем его еще и соседним организациям, причем подешевле, чем монопольные поставщики. Соседи рады. А при производстве электроэнергии образуется очень много горячей воды, которую мы пока что просто выливаем в канализацию. Это же грех, и мы начали думать, куда ее деть. Мне подсчитали, что будет эффективно отапливать собственную теплицу, чуть более полугектара. Сейчас специалисты из Ставрополя занимаются установкой фундамента, и думаю, в весенний цикл, когда еще не будет грунтового огурца и помидора, мы выдадим свои овощи.
– Какие финансовые инструменты вы используете для развития компании?
– Конечно, основной инструмент – это кредит. Когда не участвуешь в приватизации, за бесценок ничего не получишь: приходится брать кредиты. На месте нашего пивзавода в советские времена был мясокомбинат. Его когда-то выкупили некие бизнесмены и почти весь разобрали на металлолом. Здесь был практически пустырь: развалины оставшихся помещений. Когда я впервые приехал сюда более 10 лет назад с представителями Сбербанка, где брал кредит, они мне сказали: “Вы что, умалишенный? Для чего вам эти развалины?” Но у меня была цель, был коллектив единомышленников, и мы все же взяли кредит и начали развивать это производство. Сегодня мы успешно работаем с банком ВТБ, с Юникредитбанком. Я всегда держал свое слово, возвращал все кредиты. Важный для нас проект – производство пэт-преформ для выдува бутылок под наши напитки – мы реализовали в партнерстве с ВТБ, который сегодня отвечает нашим потребностям оперативно принимать решения по предоставлению финансирования, причем структура предоставленных кредитов точно соответствует специфике нашего предприятия. Теперь мы не зависим от поставщиков и даже планируем продавать изготовленную на нашем оборудовании тару другим производителям напитков. Хотя, когда разразился мировой кризис, некоторые банкиры вдруг стали менять условия, повышать ставки на действующие кредиты или требовать вернуть их полностью. Но я тогда не мог ни вернуть, ни обслуживать их по повышенной ставке. Мы все, что зарабатывали, вкладывали в дальнейшее развитие. Дошло до того, что на меня собирались подавать в суд. Но у них не было оснований, а я потом нашел новых партнеров.
– Что теперь планируете строить?
– Сейчас мы хотим взять кредит в 2 млн. евро на пуск производства по переработке картофеля. Речь идет о мелком картофеле, который в советские времена перерабатывался, а сегодня на него спроса нет. Мы ежегодно выбрасываем 500-600 т такого картофеля, и при этом приходится тратиться на транспорт, на погрузку. Я был бы рад, даже если бы его кто-то бесплатно забрал, и такая проблема не только у меня. Думаю, в регионе можно собрать десяток тысяч тонн картофеля, и наши партнеры-итальянцы нашли у себя в стране производителей оборудования по переработке, которые могут нам его поставить. (Эксперт-Юг/Пищепром и продукты питания Украины, СНГ, мира)
