Южные регионы Кыргызстана привыкли биться со своими проблемами самостоятельно. Предпринимателей не пугают ни отсутствие газа, ни регулярное отключение света. При этом экономические тиски сжимают регион со всех сторон: то соседи закрывают границы, то сами же кыргызстанцы перекрывают дороги, связывающие фермеров с рынками сбыта за пределами страны. О специфике южного бизнеса рассказала председатель ассоциации агробизнесменов Кыргызстана “Жер-Азыгы” Азиза Юлдашева.
– Какие опасения есть у предпринимателей в южных регионах по поводу вхождения в Таможенный союз?
– Мы проводили исследования среди предпринимателей, они показали, что в целом деловые круги на юге республики за вступление в ТС. Все понимают, что мы должны интегрироваться, а если повернуться к Китаю, то он нас быстро экономически поглотит. Во-первых, у нас с Россией общая история; во-вторых, очень много гастарбайтеров из южных регионов работает там. Но есть опасения из-за информационного вакуума. Мы ждем информации от Минэкономики. Нам нужна аналитика. Нам говорят о плюсах: для нас открывается 140-миллионный рынок. Только тут же возникает вопрос: с чем мы на этот рынок можем пойти? Крестьяне считают, что барьеров будет меньше, и мы свою продукцию легко будем сбывать. Однако на юге аграрный сектор имеет свои специфические проблемы. Фермеры обладают малыми наделами земли, поэтому они не дают объемов. Потом возникает вопрос качества. Когда это крупное хозяйство или кооператив, тогда можно говорить о качестве. Надеемся, что это будет толчок для развития, вполне возможно, что фермеры как раз начнут объединяться. Ведь российский рынок и так очень конкурентен. У нас есть опасения, будут ли у нас в регионе построены лаборатории для получения сертификации. Мы не информированы, поэтому у нас больше страхов. Накануне мэрия передала нашей ассоциации документ, что Россия готова инвестировать в наш регион. Теперь нам предстоит предложить инвестиционные проекты.
– Юг очень зависим от торговли с соседними странами. Что будет с приграничной торговлей?
– С соседями у нас ситуация будет ухудшаться. Мы и так в напряжении: с 15 августа 2013 г. Узбекистан закрыл границу, она закрыта не только для товаров. Даже наши граждане, имеющие там родственников, не могут пересечь Рубикон. Пункты пропуска открыты для третьих стран, туда могут попасть граждане России, дальнего зарубежья, а для граждан Кыргызстана граница полностью заблокирована. И это не только экономический, но и социальный вопрос. Мы народ терпеливый, молчим о своих проблемах, потому что боимся любого намека на дестабилизацию.
– Проблема мелких хозяйств существует и на севере страны, но там есть ассоциации, кооперативы. Есть ли тенденция к объединению фермерских хозяйств в южных регионах?
– Дело в том, что на севере не было реформы. А на юге землю раздробили на маленькие кусочки. Кооперативное движение в стране было, немецкие инвесторы приходили с огромными деньгами, но тогда было еще рано объединяться. Они пришли тогда, когда фермер только что получил землю в собственность. Людям казалось, что с этим небольшим куском можно выживать. Однако государство в 2004 г. само под корень подрубило кооперативное движение, издав документ об установлении порога. Суть его в том, что если у тебя оборот производства превышает 4 млн. сомов, то ты облагаешься налогом. Таким образом, все, кто объединился, тут же распались, даже семьи поделили наделы земли на сына и отца. Прошло 10 лет, сейчас опять возникают попытки к объединению, но фермеры уже не хотят объединяться. В то же время они готовы к совместному производству. Есть примеры кооперативов, которые были созданы донорами. Они положительно развиваются.
– Что касается сельхозпереработки, у нас ведь перерабатывается не больше 15% выращенной продукции. Какие есть перспективы в этом направлении?
– Наши фермеры все-таки предпочитают торговать свежими фруктами и овощами, на них спрос гораздо больше. Я приведу в пример Баткенскую область. В Кадамджайском районе специализируются на садоводстве. Сейчас они черешню и персики фурами отправляют в Россию. Там фермеры наладили логистику и сбыт. Черешню там скупают по 110 сомов за кг. Это происходит потому, что они дают объемы, это специализация целого региона. А в Оше черешня в этом году стоит от 40 до 60 сомов, потому что рынок сбыта – Бишкек и местные базары.
– Получается, что сейчас фермеры в Россию продукцию поставляют, пересекая несколько границ, а при вступлении в ТС мы боимся сертификации, при этом границы исчезают…
– Нет, те фермеры, которые имеют рынок сбыта в страны ТС, смотрят на эти перспективы оптимистично.
– А те, кто ведет приграничную торговлю?
– При вступлении в Таможенный союз им будет сложнее торговать с соседями. Это, вообще, большая проблема, чем будет заниматься население в приграничных районах. Но это больше вопрос для власти. И сейчас как бы границы ни закрывали, торговля идет, к сожалению, контрабандным путем, что для государства невыгодно. Для тех предпринимателей, кто этим занимается, это большие риски и прохождение через всю коррупционную систему.
– Чего предприниматели боятся в налоговой сфере?
– Частный предприниматель боится повышения стоимости патента. Закрытие границ сразу отражается на бизнесе. С Узбекистаном рынок сбыта закрылся, “Кара-Суу” стоит. Долгое время алайская дорога была перекрыта, и товары из Китая не шли. Кроме того, за патент у нас можно оплатить только в определенных банках. И тут, вообще, ситуация интересная: РСК принимает патенты, а отчисления в Соцфонд принимает только “Айыл Банк”. Те, кто сидит на рынках, не ходят в банки. И налоговая, и Соцфонд сами с них собирают деньги, и это очень плохо. Это сразу наводит на мысль о коррупции. Оказалось, что у многих даже полисов нет. Вообще, в самом Соцфонде требуется очень большая реформа. Это очень закрытая система, не стимулирующая делать отчисления, мы уже 23 года в рыночных отношениях, а эта организация все еще работает, как при Союзе.
– Какие отрасли на юге сейчас можно рассматривать как перспективные, которые, может быть, позволят найти свою нишу в мировом распределении труда?
– Я делала анализ по кредитам “Айыл Банка”. Происходят очень интересные вещи: за 10 лет произошла полная диверсификация кредитного портфеля в сельском хозяйстве. Раньше 2% кредитов шло на животноводство и 98% – на растениеводство. Думаю, что это происходит потому, что растениеводство – очень рискованное и нерентабельное занятие. Дождь, град, засуха, снег – и урожая нет. Все банки переориентировались на кредитование животноводства. Даже по итогам прошлого года видно, что субсидированные кредиты на растениеводство на юге не освоены. Кроме того, у нас для сельского хозяйства нет четкой стратегии. А должны быть корма, должна быть ветеринария, которая сейчас в упадке. И, наконец, биодвижение, это на самом деле могло быть фишкой и брэндом нашей страны. Мы в сельском хозяйстве не можем конкурировать, у нас маленькие объемы. Поэтому нужно биопродукцию производить. А животноводство плохо поддерживается, нужна селекционная работа. (24.kg/Пищепром Украины и мира)
